МОЛИТВА ГОСПОДНЯ

Тайное поучение

Благоразумный богач скрывает внутри дома сокровища свои, Сокровище, выставленное наружу, подвергается хищению воров и наветуется сильными земли. Так и монах, смиренномудренный и добродетельный, таит свои добродетели, как богач сокровища, не исполняет пожеланий падшего естества. Он укоряет себя ежечасно и упражняется в тайном поучении, по сказанному в Писании: "Воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих возгорелся огонь" (Пс. 38, 4). О каком огне говорит здесь Писание? О Боге. Бог наш есть огонь поядающий. Огнем растопляется воск и иссушается тина скверной нечистоты; так и тайным поучением иссушаются скверные помыслы, истребляются из души страсти, просвещается ум, уясняется и утончается мысль, изливается радость в сердце. Тайное поучение уязвляет бесов, отгоняет злые помыслы, им оживотворяется внутренний человек. Вооружающегося тайным поучением укрепляет Бог; Ангелы преподают ему силу; люди прославляют его. Тайное поучение и чтение делают душу домом, отовсюду закрытым и запертым, столпом неподвижным, пристанищем тихим и безмятежным. Оно спасает душу, охраняя ее от колебания. Очень смущаются и молвят бесы, когда инок вооружает себя тайным поучением, которое заключается в молитве Иисусовой: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя,- и чтением в уединении содействует упражнению в поучении. Тайное поучение есть зеркало для ума, светильник для совести. Тайное поучение иссушает блуд, укрощает ярость, отгоняет гнев, отъемлет печаль, удаляет дерзость, уничтожает уныние. Тайное поучение просвещает ум, отгоняет леность. От тайного поучения рождается умиление, вселяется в тебя страх Божий; оно приносит слезы. Тайным поучением доставляется монаху смиренномудрие нелестное, бдение умиленное, молитва несмущенная. Тайное поучение есть сокровище молитвенное: оно отгоняет помыслы, уязвляет бесов, очищает тело. Тайное поучение научает долготерпению, воздержанию, причастнику своему возвещает о геенне. Тайное поучение соблюдает ум немечтательным и приносит ему размышление о смерти. Тайное поучение исполнено всех благих дел, украшено всякой добродетелью, всякому скверному делу непричастно и чуждо. Преподобный авва Исаия (117, 67-68).

Соберись в сердце и твори тайное поучение. Этим средством, при помощи благодати Господней, дух ревности, в истинном его строении, будет поддерживаться - и то теплиться, то пламенеть. И это - внутренним путем. Надо знать, что это есть самый прямой путь к устроению спасительному. Можно все оставить и заняться только этим деланием - и все будет идти успешно. Напротив того, хоть и все будем делать, но без внимания к этому, не будем видеть плода.
Тот, кто обращается не внутрь и не к этому духовному деланию, только проволакивает дело. Правда, делание это чрезвычайно трудно, особенно вначале, но зато прямо и многоплодно. Потому священнику руководствующему надлежит как можно скорее вводить своих питомцев в это делание и утверждать в нем. Можно даже вводить в него прежде всего внешнего, но всячески совместно с ним, и не можно только, но и должно. Это потому, что, семя этому деланию положено в обращении, в котором все оно проходится. Следует только разъяснить его, натолковать, как важно, и руководить. Тогда и внешнее все пойдет охотно, спешно и зрело. Напротив, без этого оно одно, как гнилые нитки, все будет рваться. Заметь то правило, что надо не вдруг, а исподволь; оно должно иметь великие ограничения, ибо оно может вести не к этому внутреннему деланию, в котором существо дела, а к внешним правилам. Потому, несмотря даже на то, что есть и такие люди, которые восходят извне внутрь, должно остаться неизменным правилом - входить скорее внутрь и здесь разогревать дух ревности.
Кажется, простая вещь; не узнав о ней, можно долго пропотеть - и все малоплодно. И это по свойству телесной делательности. Она легче, потому и привлекает; внутренняя же трудна, потому и отталкивает. Но привязавшийся к первому, как вещественному, и сам в духе постепенно овеществляется, потому хладеет, становится неподвижнее и, следовательно, все более и более удаляется от внутреннего. И выходит, что сначала оставит иной внутреннее, будто до времени созревания - придет-де срок,- но после, оглянувшись, находит, что срок пропущен и, вместо подготовления, он вовсе стал к нему неспособным. Опять, и внешнее не дблжно оставлять: оно - опора внутреннего, а то и другое должно идти совместно... Очевидно только, что преимущество - за первым, ибо дблжно духом служить Богу и поклоняться Ему "в духе и истине" (Ин. 4, 24). То и другое должно быть во взаимном подчинении, по достоинству их удельному, без насилия друг другу и насильственного разделения (117, 68-69).

Главное, чего они (святые отцы) искали и что советовали,- это понять духовный строй и уметь держать его. Кто достигнет этого, тому остается одно правило: будь внутри, имей тайное поучение в сердце. Поучайся в памяти Божией, в памяти смертной, в памяти грехов, самоукорении, то есть сознай этот предмет и говори о нем внутри беспрестанно, например: куда пойду от лица Твоего? или: червь, а не человек. Это и подобное, во внимании и чувстве творимое, есть тайное поучение (117, 69-70).

Отсюда следует, что все способы или приемы к возгреванию и содержанию духа ревности коротко можно выразить так: вслед за пробуждением, войди в себя, стань в место свое у сердца, пройди всю жизненную деятельность духовную и, остановившись на чем-нибудь одном, будь в нем неисходно. Или еще короче: соберись и твори в сердце тайное поучение (117, 70).

Когда ваше сердце затеплится теплотой Божией, с того времени начнется собственно ваша внутренняя переделка. Огонек тот все в вас пережжет и переплавит, иначе сказать, начнет все одухотворять, пока совсем одухотворит. Пока не придет тот огонек, одухотворения не будет, как ни напрягайтесь на духовное. Стало быть, теперь все дело - достать огонька. И извольте на это направить весь труд. Но знайте, что огонек не покажется, пока страсти в силе, хоть им и не поблажают. Страсти - то же, что сырость в дровах. Сырые дрова не горят. Надо со стороны принести сухих дровишек и зажечь. Они, горя, начнут просушивать сырость и, по мере просушивания, зажигать сырые дрова. Так понемногу огонь, гоня сырость и распространяясь, охватит пламенем и все Дрова.
Дрова наши суть все силы нашей души и все отправления тела. Все они, пока не внимает себе человек, пропитаны сыростью - страстями, и пока страсти не изгнаны, упорно противятся огню духовному... Они проходят и в душу, и в тело, забирают и самый дух - сознание и свободу - в свою власть и, таким образом, господствуют над всем человеком. Как они в стачке с бесами, то через них и бесы господствуют над человеком, мечтающим, однако, что он сам себе господин.
Вырывается из этих уз прежде всего дух. Благодать Божия исторгает. Дух, преисполняясь, под действием благодати, страхом Божиим, разрывает всякую связь со страстями и, раскаявшись в прошедшем, полагает твердое намерение угождать одному Богу и для Него одного жить, ходя в заповедях Его. Стоя в этой решимости, дух с помощью благодати Божией изгоняет потом страсти из души и тела и все в себе одухотворяет. Вот и в вас дух исторгся из державших его уз. Сознанием и произволением вы стоите на стороне Божией. Богу хотите принадлежать и Ему единому угождать. Это - точка опоры для вашей деятельности в духе. Но тогда как дух ваш восстановлен в. своих правах, душа и тело остаются еще под действием страстей и терпят от них насилие. Вам остается теперь вооружиться против страстей и победить их - изгнать из души и тела. Борьба со страстями неизбежна. Они не уступят сами собою своих владений, хотя и незаконных.
Память Божия - жизнь духа. Она и ревность к богоугождению поджигает, и вашу решимость быть Божией делает непоколебимой. Это, повторяю опять,- точка опоры для жизни в духе и, прибавлю, базис стратегических операций ваших против страстей (117, 70-71).

Как возгревали в себе дух молитвенный и утверждались в молитве подвижники, отцы и учители наши? Главное, чего они искали, состояло в том, чтобы сердце горело к одному Господу беспрестанно. Бог требует сердца, потому что в нем исходище жизни. Где сердце, там сознание, внимание и ум, там вся душа. Когда сердце в Боге, тогда и вся душа в Боге, и предстоит человек в непрестанном поклонении Ему духом и истиной.
Это главное иным доставалось скоро и легко. Милость Божия! Как глубоко потрясал их страх Божий, как скоро оживала совесть во всей своей силе, как стремительно возжигалась ревность - держать себя пред Господом чисто и непорочно, как скоро труд богоугождения раздувал этот огонек и превращал его в пламень! Это серафимские души, пламенные, быстродвижные, многодеятельные.
Но у других все идет вяло. Строй ли их естественный такой, или другие о них намерения Божии, только сердце их не скоро согревается. Казалось бы, они уж навыкли всем делам благочестия и жизнь у них идет праведно, а нет, на сердце все не то, чему бы следовало быть. Так бывает не только с мирянами, но и с живущими в обителях, и даже с отшельниками.
Бог вразумил, и труженики трезвения установили особый способ привития к сердцу неисходной молитвы ко Господу, согревающей сердце. Мы об этом поминали не раз. Опыт оправдал этот прием успехом, и он установился почти повсюду, и все, которые проходят его как следует, успевают (117, 71-72).

Из опытов в духовной жизни можно вывести весьма верное заключение, что у кого есть усердие молиться, того нечего учить, как усовершенствоваться в молитве. Самый труд молитвенный, с терпением продолжаемый, доведет его и до высших степеней молитвы. Но что делать немощным, вялым, и особенно тем, которые Прежде чем дошли до разумения, какова должна быть молитва, успели затвердеть во внешней формальности и охладели в навыкновении порядкам уставного молитвословия? Им остается еще прибежище - художественное делание умной молитвы ко Господу. И не для них ли преимущественно и изобретено это художественное делание, или, иначе, искусственное привитие к сердцу умной молитвы Иисусовой? Епископ Феофан Затворник (117, 72).

Кроме деятельной умной молитвы никто не может избежать действия страстей и сложения лукавых помыслов, за которые будут истязаны в час смерти и дадут ответ на Страшном Суде. Архимандрит Паисий (Величковский) (117, 72).

Молитва Иисусова стоит в числе средств к успеху в навыке ходить пред Богом... Главное в ней: стать вниманием в сердце и взывать к Господу, везде сущему...
Корень доброго внутреннего строя есть страх Божий. Его надо сделать неотходным... Он будет все держать в напряжении и не даст распускаться ни членам, ни мыслям, созидая бодренное сердце и трезвенную мысль.
Но всегда надо помнить и чувствовать, что успех в духовной жизни и во всех ее проявлениях есть плод благодати Божией. Духовная жизнь вся от Пресвятого Духа Божия. У нас есть свой дух, но бессильный. В силу вступает он, когда осенит его благодать (117, 72-73).

Ищите, и обрящете! (Мф. 7, 7) Чего должно искать? Живого, осязаемого общения с Господом. Дает это благодать Божия, но нам необходимо и самим трудиться о том. Куда же обращать труд? На то, чтобы всегда памятовать о Господе, как близком и даже пребывающем в сердце. Чтобы в этом успеть, советуется навыкнуть молитве Иисусовой: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя", повторяя ее непрестанно с мыслью о Господе, как пребывающем в сердце или близ сердца. Стань вниманием в сердце пред лицом Господа и говори: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!" Все дело в этом и есть, и по существу дела больше ничего не требуется... Дело стать умом в сердце пред лицом Господа и говорить Ему молитву. При этом знай, что умная молитва есть стояние умом пред Господом с воздыханием к Нему, а молитва Иисусова: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя... есть словесная, внешняя молитва.
Этим способом память Божия утвердится в уме, и лик Божий будет в Душе, как солнце. Положи холодную вещь на солнце - она согреется. Так согреется и душа от памяти о Господе, Который есть умное солнце. А что потом будет, после увидишь.
Первый труд - навык повторять непрестанно молитву Иисусову... И начинайте, все твердите и твердите, но все и с мыслью о Господе. И все тут... (117, 73).

Спрашиваете, что нужно для молитвы Иисусовой... Как вы творите ее, так хорошо. Припоминайте и так делайте. Одно напомню, что вниманием надо сойти в сердце и стать там пред лицом Господа, вездесущего - и в вас, и всевидящего - и в вас... Прочность начнется, когда огонек в сердце образуется.
Трудитесь не прерывать ее - и будет у вас ручеек журчать, как выражался старец Парфений Киево-Печерский. А из древних некто сказал: как воры, подойдя к дому, чтобы прокрасться в него для кражи, услышав, что там внутри говорит кто-нибудь, не решаются пролезть в него, так, когда враги наши подкрадываются к душе, чтобы обокрасть ее, и слышат, что там журчит маленькая молитовка, то ходят около, а в середку боятся идти (117, 74).

То, чего должно искать молитвой,- это водружение в сердце тихого, но теплого, неотходного чувства, к Богу, а когда Бог пошлет особенные молитвенные чувства, благодарить за них, а не присваивать себе и не жалеть, когда отойдут, как бы о какой великой потере, а всегда от них смиренно нисходить к тихому чувству к Господу. Епископ Феофан Затворник (117, 74).

О памяти Божией

Часто я напоминал тебе, добрая сестра моя, о памяти Божией и ныне опять говорю тебе, что если не потрудишься и не попотеешь, чтобы напечатлелось в сердце и в уме твоем это страшное имя, всуе ты безмолвствуешь, всуе поешь, всуе постишься, всуе бдишь. Одним словом, весь труд монаха будет ни во что без такого делания, без памяти о Боге. Это есть начало безмолвия ради Господа, это и конец. Это многовожделенное имя есть душа безмолвия и молчания. В памяти о нем - радость и веселие, оставление грехов и богатство добродетелей. Это преславное имя едва немногие могли обрести в одном безмолвии и молчании. Иначе же человек и не может улучить его, хотя много будет нудить себя. Потому, зная силу этого слова, я всегда убеждаю твою во Христе любовь безмолвствовать и молчать, ибо посредством этих добродетелей богатеет в нас память о Боге. Митерикои (117, 72-75).

Бог везде есть и всегда с нами, при нас и в нас. Но мы не всегда с Ним бываем, ибо не помним о Нем, и потому, что не помним, позволяем себе много такого, чего не позволили бы, если бы помнили. Возьмите на себя труд навыкать в этой памяти!
Поставьте себе законом: с Господом всегда быть умом в сердце и не позволять блуждать мыслям, а как только уйдут, опять возвращать их назад и заставлять сидеть дома, в клети сердца, и беседовать со сладчайшим Господом.
Посылаю вам на этот предмет книжку: "Письма о духовной жизни", которая вся направлена к тому, чтобы способствовать утверждению ума в сердце вниманием к Господу и молитвенным расположением (117, 75).

Чем более будете утверждаться в памяти Божией, или в умном предстоянии Богу в сердце, тем более и более будут улегаться и мысли и менее блуждать. Внутреннее упорядочение и успех в молитве идут вместе.
Припомните, что с самого начала писем говорено о духе нашем. Вот это и есть восстановление его в его правах. Когда восстановится это, тогда начнется деятельная жизненная переработка души и тела, и внешних отношений, на очистку. И станете вы настоящим человеком (117, 75).

Когда утвердитесь во внутреннем человеке памятью Божией, тогда и Христос Господь вселится в вас. То и другое идет вместе.
И вот вам знамение, по которому можете удостовериться, что предивное дело это начало совершаться в вас, именно: некое теплое чувство к Господу. Если будете исполнять все написанное, то чувство такое скоро начнет появляться, и все чаще и чаще, а потом сделается и непрерывным. Чувство это сладостно и блаженно, и с первого появления своего возбуждает желание и искание его, чтобы оно не отходило от сердца, ибо в нем рай.
Хотите ли поскорее вступить в этот рай? Вот что делайте: когда молитесь, не отходите от молитвы, не возбудив в сердце какого-либо чувства к Богу: или благоговения, или преданности, или благодарения, или возвеличения, или смирения и сокрушения, или благой надежды и упования; также, когда, по молитве, читать станете, не отходите от чтения, не доведя до чувства вычитанной истины. Эти два чувства, подогревая себя взаимно, могут, если будете внимать себе, и весь день Продержать вас под своим влиянием. Потрудитесь в точности исполнять эти два приема - и сами увидите, что будет (117, 76).

Память о Боге Бог Сам прививает к душе. Но для этого душа сама себя должна потомить и потрудить. Трудитесь, всеусильно нудя себя на непрестанное памятование Бога. И Бог, видя, как усердно вы желаете этого, даст вам память о Себе (117, 76). Все время, от пробуждения до сна, ходите в памяти о Божием вездеприсутствии, в том помышлении, что Господь видит вас и исчисляет все движения мысли и сердца вашего. Потому непрестанно молитесь молитвой Иисусовой и, часто приходя к иконам, творите несколько поклонов, по движению и требованию сердца вашего, так чтобы все дневное время у вас было часто прерываемо немногими поклонами и проходило в непрестанном богомыслии и творении молитвы Иисусовой при всякого рода занятиях (117, 76).

Все дело в том, чтобы навыкнуть внимание держать всегда на Господе вездесущем, и всё видящем, и желающем всем спастись, и готовом способствовать этому.
Этот навык не даст скорбеть - внутренняя ли или внешняя скорбь беспокоит, ибо он доставляет душе полное удовлетворение, которое, насыщая душу, не даст места никакому чувству скудости и недостаточности, повергая себя и все свое в руки Господа и порождая чувство Его непрестанного заступления и помощи (117, 76).

Молитва не одно то, чтобы стоять на молитве. Держать ум и сердце обращенными и устремленными к Богу есть уже молитва, в каком бы положении кто ни был. Правило молитвенное - своим чередом, а это молитвенное состояние - своим. Путь к нему - навыкновение всегда памятовать о Боге и о последнем часе, с Судом вслед за ним. Вот наладьтесь так, и все пойдет хорошо. Это значит: внутри всякий шаг посвящать Богу... А шаги по заповедям направлять надо. Заповеди же знаете. Вот и все!.. Каждый случай можно подвести под заповедь и внутренне посвятить Богу свое в Нем действие. Так будет вся жизнь посвящаться Богу. Что же еще требуется? Ничего. Видите, как просто. Ревность о спасении у вас есть... Когда есть ревнование, оно свидетельствуется жаркой заботой о спасении. Надо всячески избегать охлаждения. Охлаждение бывает вот как: начинается забвением... Забываются благодеяния Божии, и Сам Бог, и свое в Нем спасение, опасность быть без Бога, и память смертная отходит - словом, закрывается вся духовная область. Это и от врага бывает, и от рассеяния мыслей делами, заботами, многим обращением с людьми. Когда все это бывает забыто, охлаждается сердце и пресекается его сочувствие духовному ... вот и нечувствие. А когда оно бывает, вместе с ним происходят и движение нерадения и беспечности... Вследствие этого духовные занятия отлагаются на время, а там и совсем оставляются. И пошла старая и беспечная, и нерадивая Жизнь в богозабвении, в собственное лишь угождение. Хотя при этом безалаберного и ничего не будет, но и Божиего не ищи. Пустая жизнь!
Если не хотите попасть в эту пропасть, то берегитесь первого шага - забвения. Потому ходите всегда в памятях Божиих, то есть о Боге и Божиих вещах. Это будет поддерживать сочувствие к ним, а от того и другого постоянно будет теплиться ревнование. И это жизнь! (117, 76-77).

Относительно умной молитвы держите одну предосторожность: Чтобы при непрестанном памятований о Боге не забывать возгревать и благоговейный страх, и позыв падать в прах пред лицом Бога, милостивейшего Отца, но и грозного Судии. Частое памятование о Боге без благоговения притупляет чувство страха Божия и тем лишает его того спасительного действия, которое ему принадлежит в кругу духовных движений и которого, кроме него, ничто произвести не может (117, 77).

Спрашиваете о молитве. Встречаю у отцов, что, молясь, надо изгонять все образы из головы. Я так и стараюсь делать, напрягаясь стоять в том убеждении, что Бог везде есть... есть и тут, где моя мысль и мое чувство. Совсем от образов освободиться не имею успеха... но они все более и более испаряются. Верно: есть время, когда они совсем исчезнут. Епископ Феофан Затворник (117, 77-78).

Что значит сосредоточить ум в сердце?

Стараясь в тщательном трезвении надзирать над нашей мыслительной силой, его правильно творить и ее исправлять, каким другим способом мы можем преуспеть в этом, как не собрав извне рассеянный чувствами ум и введя его внутрь, в это самое сердце, которое есть хранилище помыслов? Святитель Григорий Палама (117, 108).

Царствие Божие внутри вас. Поскольку Сын Божий в тебе, то и Царство Его в тебе. Вот богатство небесное в тебе, если хочешь этого. Вот Царство Божие внутри тебя, грешник. Войди в самого себя, ищи усерднее и без труда найдешь его... Вне тебя - смерть, и дверь к ней - грех... Войди в себя, пребывай в сердце своем, ибо там - Бог. Преподобный Ефрем Сирин (117, 108-109).

Надо из головы сойти в сердце. Теперь у вас помышление о Боге в голове. А сам Бог как бы вне - выходит, что это работа внешняя. Пока вы в голове, мысли не улягутся покойно, все будут в смятении, как снег или толкашки комаров летом. Уединение да чтение - два крыла в этом занятии (117, 169).

Помнится мне, что вы писали, что от внимания голова даже болит. Да, если только головой работать, а когда сойдете в сердце, никакого труда не будет, голова опустеет - и помыслам конец. Они все в голове и один за другим гонятся, и управиться с ними нет возможности. Если же найдете сердце и сумеете стоять в нем, то всякий раз, как начнут смущать помыслы, стоит только низойти в сердце - и помыслы разбегутся. Это будет уютный уголок, безопасное пристанище. Не поленитесь низойти. В сердце - жизнь, там и жить надо. Не думайте, что это дело совершенных. Нет. Это дело всех, начинающих искать Господа (117, 109).

Как понимать выражение "сосредоточить ум в сердце"? Ум там, где внимание. Сосредоточить его в сердце - значит установить внимание в сердце и умно зреть пред собой присущего невидимого Бога, обращаясь к Нему со славословием, благодарением и прошением, наблюдая при этом, чтобы ничто постороннее не входило в сердце. Тут вся тайна духовной жизни.
Главнейший же подвиг есть хранение сердца от страстных движений и ума - от таких же помыслов. Надо в сердце смотреть и все неправое оттуда гнать. Делая все прописанное, вы будете почти что монахиня, а то и совсем монахиня. Можно и вне монастыря быть монахиней, живя по-монашески, и в монастыре можно быть мирянкою (117, 109).

Разве вот что может быть! Бог окончательно сердца вашего просит, а сердце Бога хочет. Ибо без Бога оно никогда не бывает сыто, все скучает. Осмотрите себя с этой стороны. Может быть, тут найдете дверь в покои Божии (117, 119-110).

Мы все - крещеные и миропомазанные - имеем дар Святого Духа. Он у всех есть, но не у всех действен. Как достигнуть того, чтобы он стал действенным, изображено в моих первых письмах. Потрудитесь снова пересмотреть. Здесь прибавлю только, что иного пути к тому нет (117, 110).

Глава дела - чтобы внимание не отходило от Господа, это то же, что утверждение в сердце памяти Божией (117, 110).

Ищете Господа? - Ищите, но только в себе. Он недалеко ни от кого. Близ Господь всем призывающим Его искренне. Найдите место в сердце В там беседуйте с Господом. Это приемная зала Господня! Кто ни встречает Господа - там встречает Его. И иного места Он не назначил для свиданий с душами (117, 110).

Внутрьпребывание и сердечное уединение вы держите... Дай Господи и всегда хранить его вам. Тут главное дело. Когда сознание внутри, в сердце,- а там и Господь,- тогда они сочетаются, и дело спасения идет успешно. Ни помыслам неправым нет хода тогда, ни тем более чувствам и расположениям. Единое имя Господа разгоняет все чуждое и привлекает все сродное... Чего вам больше всего опасаться должно? - Самодовольства, самоцева, самомнения и всякого другого "само"...

Со страхом и трепетом творите свое спасение... Дух сокрушенный, сердце сокрушенное и смиренное возгревайте и держите (117, 110).

Что значит быть умом в сердце? - Вот что значит: знаете, где сердце? - Как не знать! Чему же учились? - Так станьте там вниманием и.стойте неисходно - и будете умом в сердце; ум неотлучен от внимания: где оно, там и он. Вы писали, что часто при чтении акафиста Сладчайшему Иисусу чувствуете огонь в сердце. Вот, где это чувствуете, там и будьте вниманием и не выходите вон не только во время молитвы, во и во всякое другое время. Но стоять там надо не просто, а с сознанием, что стоите пред лицом Господа или пред всевидящим оком Его, презирающим в сокровенности сердечные, а чтобы так стоять, старайтесь иметь возгретым какое-либо чувство к Богу - страха, любви, упования, преданности, болезненного сокрушения и прочее. Вот - норма внутреннего строя. Блюдите, и как только заметите, что он нарушился в чем-либо, спешите восстанавливать его (117, 110-111).

Имейте всегда в намерении одно - держать себя в сердце к Господу так, как следует, а на то, что вне, не обращайте большого внимания. Когда память Божия есть, сознание предстоит пред Господом со страхом я благоговением и припадает к Нему в полной преданности Его святой воле - вот норма должного держания себя в отношении к Господу (117,111)

Так вы знаете настоящий покой?! Слава Богу!.. Так что же за чем дело? И надо теперь в ту сторону тянуть, в которой он дается. Надо искать потерянный рай, чтобы потом воспеть обретенный. Там - существо дела... Все вне и кроме его - пустошь... И недалеко все это, Вот-вот под руками... Захотеть, однако же, надо... и нелегко захотеть. Помоги вам Матерь Божия и Ангел ваш Хранитель! (117, 111).

С благополучным возвращением! Свой уголок, точно рай, после отлучки. Так все испытывают. Так же бывает, когда кто после рассеяния возвращается ко вниманию и внутренней жизни. Когда мы в сердце, тогда дома; когда не в сердце, нас нет дома. И вот о чем более всего нам нужно иметь заботу! (117, 111).

Помоги вам Господи быть живыми и трезвенными. Но не забывайте главного - того, чтобы вниманием и умом сочетаться с сердцем и неисходно быть там пред лицом Господа. Все молитвенные труды на это Должны быть направлены. Молите Господа, чтоб Он даровал вам это благо... Это - сокровище, скрытое на селе; это жемчуг многоценный (117, 111-112).

У подвизающихся вместо внешней выправки целью должны быть Внимание, бодренность, хождение в присутствии Божием. Вот когда. Бог даст, зародится болячка в сердце вашем, тогда само собою прибудет и то, чего вы желаете, или нечто, гораздо высшее того,- водворится Особый некий такт, по которому все будет у вас идти ладно, складно и уместно, без думания о том. Тогда внутри себя будете носить учителя, премудрее которого нет на земле (117, 112).

Без дела не должно быть ни минуты. Но есть дела, видимо совершаемые телом, и есть дела мысленные, невидимые. И такие суть настоящие дела... Первое из них есть память Божия неотходная с умно-сердечной молитвой. Этого никто не видит, однако же лица, так настроенные, находятся в непрестанном напряженном делании. Это же есть и единое на потребу. Коль скоро оно есть, не заботься о других делах.
Поскольку первое Божие определение о человеке есть, чтобы он был в живом союзе с Богом, а союз этот выражается, когда кто умом и сердцем живет в Боге, то коль скоро кто стремится к такой жизни и тем более делается причастным ее в какой-либо мере, о том надо говорить, что он исполняет задачу жизни, для которой введен в течение бытия. Да сознает это трудящийся в этом роде жизни и да не смущается, что не делает явно каких-либо дел, особенно важных. Это одно совмещает все дела. Епископ Феофан Затворник (117, 112).

Всякому истинному христианину нужно всегда помнить и никогда не забывать, что ему необходимо соединиться с Господом Спасителем всем существом своим,- надо дать Ему, Господу, вселиться в уме и сердце нашем, необходимо начать жить Его пресвятой жизнью. Он принял плоть нашу, а мы должны принять и Плоть, и Всесвятой Дух Его, принять и хранить навсегда. Только такое соединение с нашим Господом доставит нам тот мир и то благоволение, тот свет и ту жизнь, которые потеряны нами - в Адаме первом и возвращаются теперь от лица Адама второго - Господа Иисуса Христа. А к такому соединению с Господом, после Причащения Тела и Крови Его, лучшее и надежнейшее средство есть умная молитва Иисусова, которая читается так: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!.."
Обязательна ли молитва Иисусова и для мирян, а не для одних только монашествующих? Непременно обязательна, потому что всякому христианину необходимо соединиться с Господом в сердце, а к этому соединению лучшим способом служит молитва Иисусова. Епископ Иустин (117, 112-113).

"Стать над сердцем, стать умом в сердце, из головы сойти в сердце" - все это одно и то же. Существо дела в сосредоточении внимания и стоянии пред невидимым Господом, но не в голове, а внутри груди - к сердцу и в сердце. Когда придет Божия теплота, то все это уяснится (117, 113).

В книгах пишется, что когда молитва Иисусова возьмет силу и внедрится в сердце (на языке навязнет - это одно, а внедрится в сердце - это другое), тогда она придает бодрости и сон прогоняет (117, 113).

Внимай себе и старайся не выходить из сердца, ибо там Господь. Ищи этого и трудись над этим. Найдешь и увидишь, как это драгоценно (117, 113). То, что водитесь чувством или что вообще имеете духовные чувства, не значит еще, что стоите твердо вниманием в сердце. Когда это последнее есть, тогда ум стоит в сердце неисходно, и стоит пред Господом в страхе и благоговении и исходить оттуда не хочет. Состояние это похоже на то, как дитя покоится в объятиях матери. Даруй вам Господи этого достигнуть (117, 113).

Попадается кто-нибудь из знающих дело и растолковывает: оттого у тебя все неустройство внутри, что там господствует разложение сил: ум идет своим чередом, а сердце - своим. Надо ум соединить с сердцем, тогда брожение мыслей прекратится и ты получишь руль для управления кораблем души - рычаг, которым начнешь приводить в движение весь твой внутренний мир. Как же это? Навыкни молиться умом в сердце: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" И эта молитва, когда научишься совершать ее как следует, или лучше, когда она привьется к сердцу, приведет тебя к желаемому концу: она соединит ум твой с сердцем, она уложит брожение мыслей и даст тебе силу править движениями твоей души (117, 113-114).

В предыдущем состоянии была молитва (трудовая), но сердце почти постоянно было холодно и только иногда подвигалось на теплую и усердную молитву. Теперь, напротив,- теплота молитвенная не отходит, а только кое-когда нападет охлаждение, которое скоро прогоняется терпеливым пребыванием в порядках и занятиях, возбуждающих чувство. Есть большая разность и в отношениях сердца к суетным и страстным приражениям - кто от них свободен! - но в предыдущем состоянии они входили в сердце, захватывали его и будто силой брали сочувствие; оттого хоть дел грешных не было и там, но сердце редко оставалось свободным от осквернения услаждением греховным. И теперь подходят те же приражения, но у входа сердца неотходно стоит страж - внимание - и именем Господа Иисуса отражает этих врагов. И только когда-то враг воровски успевает заронить сласть такую, которая, впрочем, тотчас замечается, извергается и очищается покаянием до того, что и следа ее не остается. Таков обычный строй сердца, о котором идет речь...
До этого в период искания, сидя около купели, проводишь годы, восклицая: "Не имею человека" (Ин. 5, 7). О, когда придет спасение Израилево, чтобы бросить нас в эту живительную купель? Почему Он, принятый нами в себя, дает нам томиться таким образом? Он внутри нас, но нас самих там нет... Итак, нужно нам туда вернуться. Довольно читать, нужно действовать; довольно глядеть, как ходят другие, надо ходить самому!
К этим прекрасным мыслям и внушениям нечего прибавить. Хочешь внутренней жизни - войди внутрь. Но как войти - об этом уже говорилось ранее.
До зарождения внутренней жизни или проявления ощутительного действия благодати и богообщения человек часто еще что-нибудь сам делает и напрягает к этому свои силы. Но, измаявшись безуспешно в своих усилиях, он бросает наконец свою самодеятельность и от всей души предает себя вседействию благодати. Тогда посещает его Господь милостью Своею и возжигает в нем огонь внутренней духовной жизни. Что в этом великом перевороте его усилия ничего не значили, это знает он по опыту. После, более или менее частыми отступлениями, благодать Божия впечатлевает в него также опытное удостоверение, что и поддержание этого огня жизни не есть дело его собственных усилий. Затем частое нахождение благих мыслей и начинаний, частые осенения духа молитвенного, неведомо как и откуда находящего, тоже опытно дают ему убедиться, что и все доброе не иначе для него возможно, как от действия Божией благодати, всегда присущей ему, по милости Господа, спасающего всех спасаемых. Он предает себя Господу, и Господь вседействует в нем. Опыт показывает, что тогда только и идет у него все успешно, когда он исполнен этим самопреданием. Он и не отступает от него и всячески блюдет.
Теоретиков много занимает вопрос об отношении благодати к свободе. Для носящего благодать вопрос этот решен самим делом. Носящий благодать предает себя вседействию благодати, и благодать в нем действует. Эта истина для него не только очевиднее всякой математической истины, но и всякого внешнего опыта, ибо он уже перестал жить вовне и весь сосредоточен внутри. Забота теперь у него одна - быть всегда верным присущей в нем благодати. Неверность оскорбляет ее, и она или отступает, или сокращает свое действие. Верность свою благодати или Господу человек свидетельствует тем, что ни в мыслях, ни в чувствах, ни в делах, ни в словах ничего не допускает такого, что сознает противным Господу, и, напротив, никакого дела и начинания не пропускает, не исполнив его, коль скоро сознает, что на то есть воля Божия, судя по течению его обстоятельств и по указанию внутренних влечений и мановений. Это иногда требует много труда, болезненных самопринуждений и самопротивлений, но ему радостно приносить все в жертву Господу, ибо после всякой такой жертвы он получает внутреннее воздаяние: мир, обрадование и особенное дерзновение в молитве.
Этим актами верности благодати и возгревается дар благодати в связи с молитвой, уже неотходной в то время. Когда раздувают огонь, нужно движение воздуха; точно так же, когда разгорается огонь благодати в сердце, нужна молитва, которая есть своего рода движение духовного воздуха в сердце. Что такое эта молитва? Непрестанное обращение ума к Господу в сердце, или непрестанное предстояние Господу умом в сердце, с воззваниями к Нему или без воззваний, с одними чувствами преданности и сокрушенным припадением к Нему в сердце. В этом действии или, скорее, настроении - главное средство к поддержанию внутренней теплоты и всего внутреннего порядка, к прогнанию худых и пустых мыслей, к утверждению мыслей и начинаний добрых. Приходят мысли и начинания добрые - он углубляется в молитву и, смотря по тому, укрепляются ли они в молитве или исчезают, он узнает, угодны они или не угодны Богу. Приходят мысли плохие или начинает что-либо тревожить душу - он опять углубляется в молитву, не обращая внимания на происходящее в нем,- и все исчезает. Таким образом, умная молитва ставится в нем главным двигателем и правителем духовной жизни. Не дивно потому, что все наставления в отеческих писаниях преимущественно направлены к тому, чтобы научить умно молиться Господу, как следует... Епископ Феофан Затворник (117, 115-117).

Упражнение молитвой Иисусовой имеет два главнейших подразделения, или периода, оканчивающиеся чистой молитвой, которая увенчивается бесстрастием, или христианским совершенством, в тех подвижниках, которым Богу благоугодно дать его. Святой Исаак Сирии говорит: "Не многие сподобились чистой молитвы, но достигший же таинства, совершающегося после нее, и перешедший на другой берег (Иордана) едва встречается один из поколения в поколение, по благодати и благоволению Божиим" (117, 117).

В первом периоде предоставляется молящемуся молиться при одном собственном усилии; благодать Божия, несомненно, содействует молящемуся благонамеренно, но она не обнаруживает своего присутствия. В это время страсти, сокровенные в сердце, приходят в движение и возводят делателя молитвы к мученическому подвигу, в котором поражения и победы непрестанно сменяют друг друга, в котором свободное произволение человека и немощь его выражаются с ясностью (117, 117).

Во втором периоде благодать Божия являет ощутительно свое присутствие и действие, соединяя ум с сердцем, доставляя возможность молиться непарительно или, что то же, без развлечения, с сердечным плачем и теплотой; при этом греховные помыслы утрачивают насильственную власть над умом (117, 117).

Первое состояние молящегося можно уподобить обнаженным деревьям во время зимы; второе - тем же деревьям, покрывшимся листьями и цветами от действия весеннего тепла... Душой и целью молитвы в том и другом состоянии должно быть покаяние. За покаяние, приносимое при одном собственном усилии. Бог дарует, в свое время, покаяние благодатное, и Дух Святой, вселившись в человека, ходатайствует о нем воздыханиями неизглаголанными; Он ходатайствует о святых сообразно воле Божией, которую ведает один Он.
Из этого явствует со всей очевидностью, что для новоначального искание места сердечного, то есть искание открыть в себе безвременно и преждевременно явственное действие благодати, есть начинание самое ошибочное, извращающее порядок, систему науки. Такое начинание - начинание гордостное, безумное! Столько же не соответствует новоначальному употребление механизмов, предложенных святыми отцами для преуспевших иноков, для безмолвников. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (117, 117-118).

Трудись, напрягайся, ищи - и обрящешь; стучи - и отворится тебе. Не ослабевай и не отчаивайся. Но при всем том помни, что труды эти составляют только опыты усилий с нашей стороны к привлечению благодати, а не самое дело, которого еще мы ищем. Недостает главного - благодатного пробуждения. Очень заметно, что рассуждаем ли, молимся ли или другое что делаем, мы вмещаем как бы нечто чуждое в свое сердце, извне. Бывает, что соответственно силе напряжения некое воздействие от этих трудов низойдет до известной глубины в сердце, но потом опять оттуда извергается, по какой-то упругости непокорного и непривычного к тому сердца, подобно тому как вода выталкивает палку, вертикально погруженную в воду. Тотчас же после этого опять начинается холодность и тяжесть на душе - явный знак, что тут не было благодатного воздействия, а один наш труд и наше усилие. Потому не успокаивайся на одних этих делах и не почивай на них, как будто они-то и были то, что тебе следует найти. Опасное заблуждение! Равно опасно думать, что в этих трудах заключается заслуга, за которую необходимо должна быть ниспослана благодать. Совсем нет! Это только приготовление к принятию, самое же дарование совершенно зависит от воли Раздаятеля. Итак, при рачительном употреблении всех предуказанных средств, ищущему следует еще ходить, ожидая посещения Божия, которое, впрочем, не приходит явно, и никто не знает, откуда оно приходит.
Когда придет эта пробуждающая благодать, только тогда начнется внутри настоящее дело перемены жизни и нрава. Без того успеха и ожидать нельзя - будут одни неудачные попытки. Свидетель тому - блаженный Августин, который долго маялся сам над собою, а одолел себя уже тогда, когда осенила его благодать. Трудись, ожидая, в верной надежде. Придет - и все устроит. Епископ Феофан (Затворник) (117, 118-119).

Исполнение заповедей, предшествующее соединению ума с сердцем, отличается от исполнения заповедей, последующего соединению. До соединения подвижник исполняет заповеди с величайшим трудом, насилуя и принуждая свое падшее естество. После соединения духовная сила, соединяющая ум с сердцем. влечет к исполнению, делает его удобным, легким, сладостным "Потеку путем заповедей Твоих, когда Ты расширишь сердце мое" (Пс. 118, 32),- сказал псалмопевец. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (117, 119).

Пока стремления духа прорываются раздробленно - то одно, то другое, и одно в одну сторону, а другое в другую,- нет в нем жизни. Когда же высшая. Божественная сила благодати, одновременно наитствуя дух, сводит все его стремления воедино и держит их в этом едином, тогда разгорается и огонь жизни духовной (117,119)

Когда благодать не обитает в человеке, демоны, как змеи, гнездятся в глубине сердца, совсем не позволяя душе пожелать доброго; когда же в душу войдет благодать, то они, как мрачные облака, носятся по частям сердца, преобразуясь в греховные страсти или в развлечения, чтобы затмить память, отвлечь ум от беседования с благодатью. Епископ Феофан (Затворник) (117, 119).

Если же ты ощутил, что твой ум соединился с душою и телом, что ты уже не рассечен грехом на части, но составляешь нечто единое и целое, что святой мир Христов возвеял в тебе, то храни с всевозможным тщанием дар Божий. Да будет главным твоим делом молитва и чтение святых книг; прочим делам давай второстепенное значение, а к делам земным будь хладен, если можно, чужд их. Священный мир, как веяние святого Духа, тонок, немедленно отступает от души, ведущей себя неосторожно в присутствии его, нарушающей благоговение, нарушающей верность послаблением греху, позволяющей себе нерадение. Вместе с миром Христовым отступает от недостойной души благодатная молитва, и вторгаются в душу, как жадные звери, страсти, начинают терзать самопредавшуюся жертву, предоставленную самой себе отступившим от нее Богом. Если ты пресытишься, в особенности упьешься, святой мир перестанет в тебе действовать. Если разгневаешься, надолго прекратится его действие. Если позволишь себе дерзость, он перестанет действовать. Если возлюбишь что земное, заразишься пристрастием к вещи, к какому-либо рукоделию или особенным расположением к человеку, святой мир непременно отступит от тебя. Если попустишь себе услаждение блудными помыслами, он надолго, весьма надолго, оставит тебя, как не терпящий никакого зловония греховного, в особенности блудного и тщеславного. Поищешь его - и не обрящешь. Восплачешь о потере его, но он не обратит никакого внимания на плач твой, чтобы ты научился давать дару Божию должную цену и хранить его с подобающей тщательностью и благоговением.
Возненавидь все, влекущее тебя вниз, в развлечение, в грех. Распнись на кресте заповедей Евангельских, непрестанно содержи себя пригвожденным к нему. Мужественно и бодренно отвергай все греховные помыслы и пожелания, отсекай земные попечения, заботься об оживлении в себе Евангелия ревностным исполнением всех его заповедей. Во время молитвы снова распинайся, распинайся на кресте молитвы. Отклоняй от себя все воспоминания, самые важнейшие, приходящие тебе во время молитвы, пренебрегай ими. Не богословствуй, не увлекайся в рассматривании мыслей блестящих, новых и сильных, если они начнут внезапно плодиться в тебе. Священное молчание, наводимое на ум во время молитвы ощущением величия Божия, вещает о Боге возвышеннее и сильнее всякого слова. "Если ты истинно молишься, сказали отцы, то ты - богослов" (117, 119-121).

Но ты еще колеблешься сомнением! Смотришь на меня и, видя перед собой такого грешника, невольно спрашиваешь: неужели в этом грешнике, в котором действие страстей так явно и сильно,- неужели в нем действует Дух Святой?
Справедливый вопрос! и меня он приводит в недоумение, ужас! Увлекаюсь, согрешаю, прелюбодействую со грехом, изменяю Богу моему, продаю Его за мерзостную цену греха. И несмотря на мое постоянное предательство, на мое поведение, изменническое, вероломное. Он пребывает неизменным. Незлобивый, Он долготерпеливо ожидает моего покаяния, всеми средствами привлекает меня к покаянию, к исправлению. Ты слышал, что говорит в Евангелии Сын Божий? "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные... Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию" (Мф. 9, 12,13). Так говорил Спаситель, так и действовал. Возлежал Он с мытарями, грешниками, вводил их через обращение к вере и добродетели в духовное родство с Авраамом и прочими праведниками. Тебя удивляет, поражает бесконечная благость Сына Божия? - Знай, что столь же благ и Всесвятой Дух, столь же жаждет спасения человеческого, столь же кроток, незлобив, долготерпелив, многомилостив. Дух - одно из трех равночестных Лиц Всесвятой Троицы, составляющих собою, неслитно и нераздельно, единое Божественное существо, имеющих единое естество.
И грех-то привлекает Святого Духа к человеку! Привлекает Его грех, не осуществляемый совершением, но зримый в себе, признаваемый, оплакиваемый! Чем более человек вглядывается в грех свой, чем более вдается в плач о себе, тем он приятнее, доступнее для Духа Святого, Который, как врач, приступает только к сознающим себя больными; напротив того, отвращается от богатящихся суетным своим самомнением. Гляди и вглядывайся в грех твой! Не своди с него взоров! Отвергнись себя, не считай душу свою самодостаточной! Весь вдайся в зрение греха твоего, в плач о нем! Тогда, в свое время, узришь воссоздание твое непостижимым, тем более необъяснимым действием Святого Духа. Он придет к тебе, когда ты не чаешь Его, воздействует в тебе, когда ты признаешь себя вполне недостойным Его (117, 121-122).

Божественное действие - невещественно: не зрится, не слышится, не ожидается, невообразимо, необъяснимо никаким сравнением, заимствованным из этого века; приходит, действует таинственно. Сперва показывает человеку грех его, растит в очах человека грех его, непрестанно держит страшный грех перед его очами, приводит душу в самоосуждение, являет ей падение наше, эту ужасную, темную, глубокую пропасть погибели, в которую ниспал род наш согрешением нашего праотца. Потом мало-помалу дарует сугубое внимание и сокрушение сердца при молитве. Приготовив таким образом сосуд, внезапно, неожиданно, невещественно прикасается к рассеченным частям - и они соединяются воедино. Кто прикоснулся? - Не могу объяснить: я ничего не видел, ничего не слышал, но вижу себя измененным, внезапно, ощутил себя таким от действия самовластного. Создатель подействовал при воссоздании, как действовал Он при создании. Скажи: слепленное из земли тело Адама, когда лежало еще не оживленное душою перед Создателем, могло ли иметь понятие о жизни, ощущение ее? Когда внезапно оживилось душою (Быт. 2, 7), могло ли прежде размыслить, принять ли душу или отвергнуть ее? Созданный Адам внезапно ощутил себя живым, мыслящим, желающим! С такою же внезапностью совершается и воссоздание. Создатель был и есть неограниченный Владыка - Он действует самовластно, вышеестественно, превыше всякой мысли, всякого постижения, бесконечно тонко, духовно, вполне невещественно.
От прикосновения руки Его ко всему существу моему ум, сердце и тело соединились между собою, составили нечто целое, единое; потом погрузились в Бога и пребывают там, пока их держит там невидимая, непостижимая, всемогущая рука... (117, 122-123).

Если кто, слыша из уст грешника великое слово о действиях Духа, колеблется неверием, смущается мыслью, полагая, что возвещаемое действие есть действие прелести бесовской, тот да отвергнет хульное помышление. Нет, нет! Не таково действие, не таковы свойства прелести! Скажи: свойственно ли диаволу, врагу, убийце человеков, делаться врачом их? Свойственно ли диаволу соединять воедино рассеченные грехом части и силы человека, изводить их из порабощения греху на свободу, изводить из состояния противодействия, междоусобной борьбы в состояние священного мира о Господе? Свойственно ли диаволу извлекать из глубокой пропасти неведения Бога и доставлять живое, опытное богопознание, уже не нуждающееся ни в каких доказательствах извне? Свойственно ли диаволу проповедовать и подробно объяснять Искупителя, проповедовать и объяснять приближение к Искупителю покаянием? Свойственно ли диаволу восставлять в человеке падший образ, приводить в порядок расстроенное подобие? Свойственно ли приносить вкушение нищеты духовной и вместе воскресения, обновления, соединения с Богом? Свойственно ли диаволу возносить на высоту Богословия, на которой человек бывает как ничто, без мысли, без желания, весь погруженный в чудное молчание? Это молчание есть иссякновение всех сил существа человеческого, устремившихся к Богу и, так сказать, исчезающих перед бесконечным величием Бога. Иначе действует прелесть - и иначе Бог, беспредельный Владыка людей. Который был и ныне есть их Создатель. Тот, Кто создал я воссозидает, не пребывает ли Создателем? Итак, услышь, возлюбленный брат, услышь, чем различается действие прелести от действия Божественного! Прелесть, когда приступает к человеку,- мыслью ли, или мечтанием, или тонким мнением, или каким-нибудь явлением, зримым чувственными очами, или гласом из поднебесной, слышимым чувственными ушами,- приступает всегда не как неограниченная властительница, но как обольстительница, ищущая в человеке согласия, от согласия его приемлющая власть над ним. Всегда действие ее - внутри ли оно или снаружи человека - есть действие извне; человек может отвергнуть его. Всегда встречается прелесть первоначально некоторым сомнением сердца; не сомневаются о ней те, которыми она решительно возобладала. Никогда не соединяет прелесть рассеченного грехом человека, не останавливает движений крови, не наставляет подвижника на покаяние, не умаляет его перед ним самим, напротив того, возбуждает в нем мечтательность, приводит в движение кровь, приносит ему какое-то безвкусное ядовитое наслаждение, тонко льстит ему, внушает самомнение, устанавливает в душе идол - "я" (117, 123-124).

Сущность дела в том состоит, чтобы ум соединился с сердцем при молитве, а это совершает Божия благодать в свое время, определяемое Богом. Упомянутый механизм вполне заменяется неспешным произношением молитвы, кратким отдыхом после каждой молитвы, тихим и неспешным дыханием, заключением ума в слова молитвы. При посредстве этих пособий мы удобно можем достигнуть внимания в известной степени. Вниманию ума при молитве начинает весьма скоро сочувствовать сердце. Сочувствие сердца уму мало-помалу начинает переходить в соединение ума с сердцем, и механизм, предложенный отцами, явится сам собою. Все механические средства, имеющие вещественный характер, предложены отцами единственно как пособие к удобнейшему и скорейшему достижению внимания при молитве, а не как что-нибудь существенное (117, 124).

Существенная, необходимая принадлежность молитвы есть внимание. Без внимания нет молитвы. Истинное благодатное внимание является от умерщвления сердца для мира. Пособия всегда остаются только пособиями. Те же святые отцы, которые предлагают вводить ум в сердце вместе с дыханием, говорят, что ум, получив навык соединяться с сердцем (или, правильнее, стяжав это соединение по дару и действию благодати), не нуждается в пособии механизма для такого соединения, но просто сам собою, своим собственным движением, соединяется с сердцем (117, 124-125).

Соединение ума с сердцем есть соединение духовных помыслов ума с духовными ощущениями сердца. Не только всякое греховное чувствование и всякий греховный помысел, но и все естественные помыслы и ощущения, как бы они ни были тонки и замаскированы мнимой праведностью, разрушают соединение ума с сердцем, поставляют их в противодействие друг другу. При уклонении с духовного направления, доставляемого Евангелием, тщетны все пособия и механизмы: сердце и ум никогда не соединятся между собою. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (117, 125).