Не всякий может приближаться к Богу, но только тот, кто, подобно Моисею, способен вместить славу Божию. Святитель Григорий Богослов (11, 70).
Необычайное чудо, неизреченная сила, страшная тайна - Таинство Священства! Оно духовно, свято, достойно чести, неукоризненно, и его-то Христос, снизойдя, даровал недостойным! (113, 577).
(Таинством Священства) спасен мир и просвещена тварь... Им устраняется с земли беззаконие, им водворяется на земле целомудрие, через него приведен в бездействие диавол, развращенные стали сосудами освященными, блудники - чистыми и нескверными, неразумные сделались вождями правды, беззаконники - добрыми и благочестивыми. Через него упразднена держава смерти, ад утратил силу, разрешена Адамова клятва, Небесный чертог уготован. Им человеческая природа возводится на степень бесплотных (26, 601).
Священство с полным дерзновением восходит от земли на Небо до созерцания Самого Невидимого и, припадая, молится Владыке о рабах, вознося слезы и воздыхания сослужителей и с горячностью предлагая их в дар своему Владыке вместе с молением и покаянием, и испрашивает у милосердного Царя прощения, помилования и милости, чтобы снизошел Дух Утешитель и освятил Дары, предлагаемые на земле... Предстоящий иерей совершает молитву обо всех. Тогда души приступают и в Страшных Тайнах приемлют очищение от скверны (26, 602).
Таинство Священства касается горних сводов, невозбранно восходит к Небесам, светло и свободно прокладывает пути вместе с бесплотными (26, 600).
Для защиты городов и селений возводят стены, а христианские общества охраняют священные иереи. Преподобный Ефрем Сирин (28, 376).
Священство настолько выше всякой власти, насколько дух превосходнее плоти (35, 423).
Насколько одаренные разумом люди отличаются от бессловесных, такое же должно быть различие между пастырями и пасомыми... (35, 415).
Священнослужение - совершается на земле, но по чиноположению Небесному (35, 424).
Предстоит священник, низводя Святого Духа. Совершает продолжительное моление, чтобы благодать, нисшедшая на Жертву, воспламенила через нее души всех и сделала их более светлыми, чем очищенное огнем серебро (35, 425).
Что священники совершают на земле, то Бог довершает на Небе, мнение рабов утверждает Владыка. Не значит ли это, что Он дал им всю небесную власть? (35, 426).
Какая власть может быть больше этой? "Отец... весь суд отдал Сыну" (Ин. 5, 22); а я вижу, что Сын весь этот суд вручил священникам (35, 425).
Люди, живущие на земле и еще принадлежащие ей, поставлены распоряжаться небесным и получили власть, которой Бог не дал ни Ангелам, ни Архангелам (35, 426).
Священники получили власть не свидетельствовать только очищение, но совершенно очищать не проказу телесную, но нечистоту душевную (35, 427).
Тот, кому вверено Тело Христово (Церковь), должен содержать его в наилучшем благосостоянии и превосходной красоте, наблюдать, чтобы какая-нибудь скверна или порок или что-нибудь из таких пятен не повредили ее красоты и благолепия (35, 453).
Священник приступает к Богу, как если бы ему вверен был весь мир и сам он был отцом всех... прося и умоляя о прекращении повсюду войн и усмирении мятежей, о мире и благоденствии, о скором избавлении от всех тяготеющих над каждым бедствий, частных и общественных... (35, 471).
Если кто получит честь Священства и будет в ней ходить достойно и беспорочно, то она доставит ему жизнь и нетленный венец (36, 919).
Когда ты сильно возжелаешь Священства, то противопоставь этому желанию геенну, отчет, какой нужно дать... противопоставь наказания (43, 39).
Звание наставника и священника весьма важно и достойно удивления, и поистине Божественное указание необходимо для того, чтобы был избран человек достойный (45, 652).
Священник, совершающий Крещение и приносящий Бескровную Жертву, своими руками участвует в этом деле, а освящает и сообщает силу его действиям Святой Дух (45, 970).
То, что вручено священнику, может даровать только Бог, и чего бы ни достигла человеческая мудрость, она окажется меньше, чем благодать. Святитель Иоанн Златоуст (46, 827).
Кто принял истинное Священство и подчинил себя великому Архиерею, тот, конечно, и сам пребывает иереем вовек, и смерть не помешает ему остаться иереем навсегда (23, 393).
Сила слова делает и священника важным и досточтимым, отделяя его через новое благословение от сообщества многих. Вчера и прежде был он одним из простого народа, а сегодня - становится наставником, предстоятелем, учителем, совершителем сокровенных Таинств - и все это он делает, нимало не изменившись по телу или виду. Но, внешне оставаясь тем же, чем и был, он преобразился в невидимой душе некоей невидимой силой и благодатью. Святитель Григорий Нисский (113, 578).
Кроме важности обычая, который, как знаем, дошел до нас через апостольское предание, и Священное Писание открывает, что, когда, по повелению Святого Духа, апостолы посылали Павла и Варнаву проповедовать Евангелие язычникам, "совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их" (Деян. 13, 3),- да научимся, с каким благоговением должны стараться и дающие и приемлющие, чтобы Таинство такого благословения не совершалось небрежно. Святитель Лев Великий (113, 578).
Господь наш, определяя достоинство епископа и образ Своей Церкви, сказал в Евангелии Петру: "Ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах" (Мф. 16, 18-19). С того времени преемственно продолжается поставление епископов. Святитель Киприан Карфагенский (113, 576).
Кто дает благодать епископства? Без сомнения, ты ответишь: Бог. Но Бог дает ее через человека. Человек возлагает руки, а Бог изливает благодать; священник возлагает смиренную руку, а Бог сообщает достоинство. Святитель Амвросий Медиоланский (113, 577).
Священство поставлено как бы в середине между естеством Божеским и человеческим, чтобы Одному служить, а в другом производить перемену к лучшему. Преподобный Исидор Пелусиот (51, 93).
"Пойдите, покажитесь
священникам. И когда они шли,
очистились" (Лк. 17, 14). Священство
есть Таинство, в котором Дух Святой
через служителя своего
рукополагает достойно избранного,
чтобы совершать Тайны и пасти
Христово стадо.
Должность пастырей и церковных
учителей в том, чтобы учить, а
учение это состоит в следующем:
наставить на истину, отразить
противоположные мнения, утверждать
в добрых нравах, а бесчинных
приводить к исправлению. Совершать
Тайны и общие молитвы, как,
например: крестить, подавать
Приобщение, принимать покаяние и
прочее. Дана еще от Спасителя
нашего пастырям церковным власть
связывать и разрешать, или власть
ключей, которая состоит в том, что
они могут, да и должны неисправного
христианина или крайне
ожесточенного явного грешника,
после многих увещеваний,
напоследок именем Христовым отсечь
от общества Церкви Христовой и
объявить его не христианином,- это и
значит связать. Но если таковой,
смягчившись благодатью Божией,
потом принесет истинное покаяние,
он принимается опять в члены Церкви
Христовой,- это и значит разрешить.
Для этой важной власти должно быть
единственное основание - слово
Божие.
...При этом я не могу без некоторого
страха вообразить тяжесть
архиерейского звания. Ибо
попечению его поручен залог
драгоценнейший - души, искупленные
бесценной Кровию Единородного Сына
Божия. И эти чистейшие создания,
сотворенные по образу Божию и по
подобию, надо всемерно хранить,
чтобы начертанное в них святейшее
подобие ничем не истребилось и не
помрачилось сияние славы образа
Божия. Надо их подкрепить,
скорбящих утешить, отчаявшихся
поднять, развращенных исправить,
невежественных наставить, дерзких
обуздать, нераскаянных привести в
чувство, кающихся утешить и из
разнообразных видов составить
лекарство, сохраняющее душевное
здоровье. "Было ко мне слово
Господне: сын человеческий! Я
поставил тебя ел ражем дому
Израилеву... и Я взыщу кровь его от
рук твоих" (Иез. 3, !б-!8). Платон,
митрополит Московский (106, 203-205).
"И другим городам благовествовать Я должен Царствие Божие, ибо на то Я послан" (Лк. 4, 43). Это - "ибо на то Я послан" - священству нашему надо принять себе в непреложный закон. И апостол заповедал нам, в лице святого Тимофея: "проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием" (2 Тим. 4, 2). Истину на землю принес Господь и Дух Святой, исполнивший апостолов в день Пятидесятницы, и она ходит по земле. Проводники ее - уста иереев Божиих. Кто из них затворяет уста свои, тот преграждает путь истине, просящейся в души верующих. Оттого и души верующих томятся, не получая истины, и сами иереи должны ощущать томление от истины, которая, не получая исхода, тяготит их. Облегчись же, иерей Божий, от этой тяготы - испусти потоки слов Божиих в отраду себе и в оживление вверенных тебе душ. Когда же увидишь, что и у тебя самого нет истины, возьми ее: она - в Святых Писаниях и, исполняясь ею, препровождай ее к твоим духовным детям, только не молчи. Проповедуй, ибо на это ты призван. Епископ Феофан Затворник (107, 318-319).
Священник должен стоять с Ангелами, славословить с Архангелами, возносить жертвы на горний жертвенник, священнодействовать со Христом, воссоздавать создание, восстанавливать образ Божий, творить для горнего мира и, скажу более: быть богом и делать людей богами (11, 62).
Надо привлекать народ к порядку своей добродетелью и не силой обуздывать, но убеждением. Ибо все, что делается не добродетельно, кроме того, что оно насильственно и неприятно, еще и непрочно (11, 26).
Блажен, кто, восприняв на себя власть над народом, чистыми и великими жертвами примиряет Христа с живущими на земле. Святитель Григорий Богослов (14, 274).
Намеревающийся быть священнослужителем перед Богом должен все свое дело совершать как священнодействие и сделаться живым закланием в жертве живой и в служении словесном, не повреждая души грубым и тяжеловесным облачением жизни. Чистотой своей жизни должен он утончить все житейские начинания до подобия нити паутины, приближаясь к тому, чтобы стать парящим в горнем, легким, воздушным, утончая в себе телесное (греховное) естество. Святитель Григорий Нисский (17, 328).
Я не могу, Владыко, говорить, хотя
бы и хотел. Ибо что вообще скажу я,
будучи нечист и в помыслах, и в
действиях, и во всех
представлениях? Однако, уязвленный
душою и горя внутри, я хотя бы нечто
желаю сказать Тебе, о Боже мой. Ибо я
вижу всего себя, и Ты, как Бог мой,
ведаешь, что я от самого рождения
осквернил все телесные и душевные
члены свои, будучи весь грехом.
Усматривая милость и человеколюбие
и многие твои благодеяния, которые
Ты соделал на мне, я становлюсь
безгласным, и едва не мертвею, и
постоянно тужу и печалюсь,
несчастный, так как я недостоин
всех Твоих благ. Когда же, придя в
себя, я хочу, Христе, помыслить в уме
о множестве грехов своих и о том,
что я не сделал в жизни ни одного
доброго дела, но вместо наказания и
праведного Твоего гнева, который я
должен был бы понести как много раз
огорчавший Тебя, Ты, напротив,
удостоил меня ныне столь великих
благ, то прихожу в отчаяние и боюсь
Суда Твоего, так как доныне я
повседневно прилагаю грехи к
грехам. И трепещу, чтобы великого
милосердия и человеколюбия Твоего
Ты не обратил мне в ярость большего
наказания, так как,
благодетельствуемый Тобою, я тем
более являюсь неблагодарным к Тебе,
будучи злым рабом у Тебя - благого
Владыки. Поэтому всему прочему, что
служило к терпению, доставляя мне
надежду Жизни Вечной, я много раз
радовался, как Тебе одному ведомо,
уповая через то на благость и
милосердие Твое. Ибо для того Ты,
Христе мой, и взял меня от всего
мира и отделил от всех родных и
друзей, чтобы помиловать и спасти
меня. Уверяемый в этом Твоею
благодатью, я имел ненасытную
радость и твердую надежду. О двух же
этих последних, которым Ты, Царь
мой, благоволил быть во мне, я не
знаю, что мне сказать. Они и душу
мою, и ум лишают слова, и
останавливают действия и всякие
мысли, и даже отягощают величием
славы Твоей, едва не убеждая меня.
Спаситель мой, так упраздниться,
чтобы ничего не говорить, ничего не
делать, ничего этого не касаться.
И я сам недоумеваю, удивляюсь и
печалюсь, как я, несчастный,
согласился служить и литургисать
при таких неизреченных Таинствах,
на которые Ангелы трепещут взирать
без страха, чего убоялись пророки,
услыша о непостижимом деле славы и
вместе Домостроительства, о чем
апостолы, мученики и множество
учителей вопиют и взывают, что они
недостойны открыто исповедовать о
том всем находящимся в мире. Как же
я, погибший и блудный, как я,
презренный удостоился стать
игуменом братий,
священнодействователем
Божественных Таинств и служителем
Пречистой Троицы? Ибо когда
полагается хлеб и вливается вино в
знаменование Плоти и Крови Твоей,
Слове, тогда там бываешь Ты Сам, Бог
мой и Слово, и они поистине делаются
Телом и Кровию, наитием Духа и силою
Вышнего. И мы дерзаем касаться Бога
неприступного, лучше же -
обитающего во свете неприступном -
не только для этой тленной
человеческой природы, но и для всех
умных воинств Ангелов. Итак, это
неизреченное, это
сверхъестественное дело и
предприятие, для совершения
которого я поставлен, внушает мне
также созерцать перед очами смерть.
Поэтому, оставив радости, я объят
бываю трепетом, так как знаю, что ни
мне, ни кому-либо другому
невозможно литургисать достойно и
проводить в теле жизнь как бы
ангельскую, лучше же -
сверхангельскую, дабы, как показало
это слово и содержит Божественная
истина, и по достоинству стать
ближайшим к Богу самих Ангелов, как
прикасающемуся руками и вкушающему
устами Того, Которому они предстоят
со страхом и трепетом.
А какая душа понесет суд над
братьями, над которыми я поставлен
быть пастырем? Какой ум будет в
состоянии неосужденно испытывать
мысли каждого из них в отдельности
и все свои обязанности нести без
опущения, избавляя себя в то же
время от осуждения их? Я не думаю,
чтобы это каким-либо образом
возможно было для людей. Итак, я
убеждаюсь и хочу лучше быть
учеником, служа воле одного и
слушая слова его, чтобы за одно это
и отчет отдать, чем служить нравам и
волям многих, испытывать их мысли,
исследовать намерения и еще глубже
исследовать их действия и помыслы,
потому что и меня ожидает Суд, и я
должен дать ответ за грехи тех,
пасти которых по неизреченным
судьбам Божиим из всех избран я
один. Ибо каждый будет судиться и
даст, конечно, отчет в том, что он
сам сделал доброго или злого. Я же
один за каждого воздам ответ. И как
я хочу спастись или быть
помилованным, когда я даже для
спасения своей жалкой души не могу
показать никакого дела? Ибо вполне
будь уверен, что я не имею что
сказать, так как никогда не сделал
ни малого, ни великого дела, через
которое могу избавиться от вечного
огня. Но, о человеколюбивый и
благоутробный Спаситель, дай мне,
смиренному, Божественную силу, так
чтобы я разумно через слово пас тех
братий, которых Ты дал мне,
наставляя (их) на пажити
Божественных Твоих законов, и
возводил бы их в обители Горнего
Царствия спасенными, целыми,
невредимыми, блистающими красотой
добродетелей и достойными
поклонниками страшного престола
Твоего. И меня также недостойного
восприими от мира, хотя и покрытого
многими греховными язвами, но
однако вместе с тем и служителя и
непотребного раба Твоего, и к ликам
избранных, имиже веси судьбами,
вместе с учениками моими сопричти,
дабы мы все вместе видели славу
Твою Божественную и наслаждались
неизреченными благами Твоими,
Христе. Ибо Ты - наслаждение,
утешение и слава горячо любящих
Тебя во веки веков. Аминь (59, 128-131)*.
* Гимн 30. Благодарение Богу за дары, которых святой отец удостоился от Него. И о том, что достоинство священства и игуменства страшно даже для Ангелов.
Как расскажу я, Владыко, о Твоих
дивных и чудных делах?
Как поведаю словом о глубине судеб
Твоих,
Которые Ты повседневно совершаешь
на нас, рабах Твоих?
Как презираешь Ты бесчисленное
множество согрешений моих
И не вменяешь, Владыко, злых деяний
моих?
Но милуешь и питаешь меня,
Спаситель мой, просвещаешь
и покрываешь,
Как исполняющего все Твои заповеди?
И не только милуешь, но и, более
того,
Сподобляешь меня предстоять пред
Твоею
Славою, и силою, и величием,
И, изрекая глаголы бессмертия,
беседуешь со мною,
Немощным, и презренным, и
недостойным жизни?
Как просветляешь Ты оскверненную
мою душу,
Соделывая ее чистым и Божественным
светом?
Как делаешь светоносными мои
жалкие руки,
Которые, греша, я осквернил
греховными сквернами?
Как изменяешь руки мои блистанием
Божества Своего,
Из нечистых претворяя их в святые?
Как очищаешь Ты, Христе, скверный
язык мой,
Соделывая меня причастником
вкушения Плоти Твоей?
Как удостаиваешь и Сам меня видеть,
и мною быть видимым,
И быть держимым руками моими. Ты -
содержащий всю вселенную,
Незримый для всех Небесных Чинов
И неприступный даже для Моисея,
первого во пророках?
Ибо увидеть лицо Твое не сподобился
ни он,
Ни кто другой из людей, дабы не
умереть.
Итак, каким образом Тебя,
непостижимого и единого
неизреченного,
Тебя, для всякого невместимого и
для всех неприступного,
И держать, и целовать, и видеть, и
вкушать,
И иметь в сердце своем, Х'ристе,
сподобляюсь я
И остаюсь неопалимым, радуясь
вместе, и трепеща,
И воспевая великое Твое, Христе,
человеколюбие?
Итак, как люди слепые и плотские, не
ведущие Тебя,
Не чувствуя, лучше же, показывая
свою
Болезнь, и помрачение, и всех благ
Лишение, дерзают говорить:
Какая нужда иметь человеку
Священство,
Если он не приобретает чего-либо
одного из трех:
Либо пищи телесной, либо дохода
золота,
Либо одной из высоких и богатых
епископских кафедр?
О помрачение! о ослепление! о
крайнее безумие!
О большое несчастие! о великое
неведение!
О земные и пустые суетные слова!
О дерзость! о мудрование Иуды
предателя!
Ибо как тот страшную Владычнюю
вечерю
И Пречистое Тело вменил в ничто
И даже лучшими счел немного
сребреников,
Так и эти тленное нетленному и
Божественному
Предпочитая, избирают душевное
удавление.
Скажите мне, о суетные люди, если то
знаете,
Кто, стяжав Христа, станет более
нуждаться в ином
Каком-либо из благ настоящего века?
Кто, имея в сердце благодать Духа,
Не стяжал Честную Троицу, в нем
обитающую,
Просвещающую и Богом содевающую?
Кто, сделавшись богом по благодати
Святой Троицы
И сподобившись вышней и первой
славы,
Счел бы что-либо более славным того,
Чтобы литургисать и видеть
высочайшее Естество,
Все совершающее, неизреченное и
неприступное для всех?
Или пожелал бы чего-либо более
блестящего в жизни,
В этой ли, помысли, кратковременной,
Или в иной, согласись со мною, не
имеющей конца?
Если бы знал ты сокровенную глубину
Таинств,
То не понудил бы меня говорить об
этом или писать.
Ибо я трепещу и боюсь, начертывая
нечто Божественное
И, как тень, изображая письменами
для всех неизреченное.
Если бы ты увидел Христа и получил
Духа,
И через Них обоих приведен был бы ко
Отцу,
То знал бы, что говорю я, и о чем
повествую тебе,
И что велико и страшно, и превыше
всякой
Славы и блеска, начальства и власти,
Богатства и могущества и всякого
царства -
С чистой совестью сердца
литургисать
Чистой и Святой и непорочной
Троице.
Не говори мне о безгрешности тела
И о тех действиях и свидетельствах,
глубины которых не разумеешь,
Но послушай, что сказал Бог через
апостолов,
И через премудрого и огнеязычного
Василия,
И через простые свидетельства
Златоустого отца,
И через Григория, хорошо
богословствующего об этом;
Послушай и уверься, каковым должен
быть
Литургисающий Богу, Творцу всех;
И от твоего благоговения и
добродетели
Ты подивишься и величию этого
достоинства.
Не обольщайтесь, братия, и отнюдь не
дерзайте
Прикоснуться или приступить к
Неприступному естеством.
Ибо кто не отречется от мира и того,
что в мире,
И не отвержется души своей и тела,
И весь, всеми чувствами, не
сделается мертвым,
Ни на что из приятного в мире сем не
взирая с пристрастием,
Ничего совершенно не желая из вещей
мира
И не услаждаясь никакими речами
человеческими,
Кто не сделается глухим и слепым
для мирских
Дел и обычаев, действий и слов,
Хотя и видя то, что оку свойственно
видеть,
Но не дозволяя ничему войти внутрь,
в сердце,
И запечатлеваться в нем чертам и
образам этих предметов,
Равно и слушая то, что воспринимает
слух человеческий,
Но пребывая как бы бездушным и
бесчувственным камнем
И не помня ни звуков, ни значения
слов,
Тот не может таинственную и
Бескровную Жертву
Приносить чисти по естеству
чистому Богу.
Ибо если поистине на деле
восчувствует это,
То удалится от всего мира и того,
что в мире,
И познает и поверит мне в том, о чем
я снова хочу писать.
Всякий, кто перешел тот темный
воздух, который Давид
называет стеною (Пс. 17, 30)
И отцы наименовали морем житейским,
И вступил в пристань,
Тот, придя в нее, находит всякое
благо.
Ибо там рай, там древо жизни,
Там сладкий хлеб, там питие
Божественное,
Там неисчерпаемое богатство
дарований,
Там купина горит неопалимая
И сапоги на ногах моих разуваются
тотчас.
Там расступается море и я прохожу
один
И вижу в водах врагов потопляемых.
Там созерцаю я древо, в мое сердце
Ввергаемое, и все горькое в нем
претворяется.
Там обрел я скалу, мед источающую,
И с тех пор душа моя не была
причастна скорби.
Там нашел я Христа - Подателя этих
благ -
И от всей души своей последовал за
Ним.
Там ел я манну - хлеб ангельский -
И не возжелал более ничего
человеческого.
Там увидел я сухой жезл Ааронов
процветающим
И подивился чудодействиям Божиим.
Там бесплодную душу свою я увидел
плодоносящею
И как сухое дерево дает прекрасный
плод.
Там нечистое и блудное сердце свое
Я узрел чистым, целомудренным и
девственным
И слышал в душе своей: радуйся,
благодатная,
Ибо Бог с тобою и в тебе вовеки!
Там услышал я повеление: омойся в
купели слез
И, сделав так, уверовал и внезапно
прозрел.
Там я похоронил себя во гробе через
совершенное смирение,
И Христос, придя с безмерною
милостию,
Отвалил оттуда тяжелый камень
пороков моих
И сказал: сюда гряди как бы из рва -
от мира сего!
Там увидел я, как бесстрастно
пострадал Бог мой
И как, будучи бессмертным. Он
сделался мертвым
И воскрес от гроба, не нарушив
печатей.
Там увидел я будущую жизнь и
нетление,
Которое Христос дарует взыскующим
Его,
И обрел Царство Небесное, внутри
меня находящееся,
Которое есть Отец, Сын и Дух -
Божество нераздельное в трех Лицах.
Не предпочитающие Его всему миру,
Не считающие славою, честию и
богатством
Одного только поклонения, служения
и предстояния Ему
Недостойны и этого чистого видения,
И наслаждения, и радости, и всех
благ,
Которых не приобщатся не стяжавшие
покаяния,
Если не научатся и не вкусят, как
сказали мы, всего этого
И тщательно не совершат всего того,
что сказано Богом моим.
И тогда едва кто достоин с великим
страхом и благоговением,
Если бы Бог повелел, коснуться
Неприкасаемого,
Ибо не всем позволительно служить
таковым вещам,
Но если кто приимет всякую
благодать Духа
И от утробы матери чист будет от
греха.
Помимо же повеления от Бога и Его
избрания,
Удостоверяющего душу человека
через Божественное озарение
И возжигающего ее желанием
Божественной любви,
Неблагоразумно, думается мне,
священнодействовать Божественные
вещи
И прикасаться к неприкасаемым и
Страшным Тайнам,
Которым подобает всякая слава,
честь и поклонение,
Ныне и всегда, непрестанно во все
веки.
Преподобный Симеон Новый
Богослов (59, 164-169) *.
* Гимн 38. Учение с богословием, в котором говорится о священстве и вместе о бесстрастном созерцании.
Благодать действует и через недостойных, так что мы освящаемся и через недостойных иереев. Блаженный Феофилакт Болгарский (113, 483).
Богу всегда принадлежит благодать. Богу и Таинство, а человеку (совершителю Таинства) - одно служение. Если он хорош, то согласуется с Богом, действует с Богом; если плох, то через него совершает Бог видимую форму Таинства, а Сам дарует невидимую благодать. ...Не думайте, будто от нравов людей и действий зависят Божественные Таинства: они святы от Того, Кому принадлежат. Блаженный Августин (113, 483).
Благодать действует и через недостойных, не ради них, но ради ищущих пользы... (45, 566).
Бог действовал и через волов при Кивоте, когда хотел спасти свой народ (1 Цар. 6). Разве жизнь священника или добродетель его может совершить что-либо подобное? Дары Божий не таковы, чтобы они зависели от священнической добродетели. Все происходит от благодати - дело священника отверзать уста, а все совершает Бог; священник же исполняет только видимые действия (45, 771).
Случается, что миряне живут в благочестии, а священники в неправде, и потому через них не надлежало бы совершаться ни Крещению, ни приношению Тела Христова, если бы благодать искала везде только достойных. Но ныне Господь обыкновенно действует и через недостойных, и благодать Крещения нимало не оскорбляется жизнью священника. Говорю это, чтобы кто-либо, строго рассматривая жизнь священника, не стал соблазняться, рассуждая о том, что он совершает в Таинствах. Ибо человек ничего не привносит от себя, но все это есть дело силы Божией, и Бог освящает вас в Таинствах. Святитель Иоанн Златоуст (113, 483).
Всякий достоин веры (призванный) к очищению тебя, только бы он был из числа получивших на это власть, не осужденных явно и не отчужденных от Церкви. Ты, требующий врачевания, не суди судей, не разбирай достоинства очищающих тебя, не делай выбора, глядя на родителей. Даже если один лучше, другой ниже, но всякий выше тебя. Рассуди так: два перстня - золотой и железный, и на обоих вырезан один и тот же царский лик, и обоим сделаны печати по воску. Чем одна отличается от другой? Ничем. Распознай вещество на воске, если ты всех премудрее, скажи, какой оттиск железного и какой золотого перстня? И отчего они одинаковы? Ибо хотя вещество различно, но в печатях нет различия. Так и крестителем да будет у тебя всякий, ибо хотя бы один превосходил другого по жизни, но силы Крещения равны, и одинаково может привести тебя к совершенству всякий, кто наставлен в той же вере. Святитель Григорий Богослов (113, 483).
Или будь бесстрастен
по-ангельски, мудро пребывая как бы
вне мира и плоти, и таким образом
вступи на эту небесную лествицу,
или, осознав свою немощь, устрашись
высоты, угрожающей и великим
падением для недостойных, держись
за жизнь, общую большинству и не
стремись к Священству.
Кто, пренебрегая многими и большими
заповедями, возьмется учить других,
тот должен считаться уже не
малейшим в Царстве Небесном, а
величайшим в муках геенны. И потому
тебе надо остерегаться, чтобы не
увлечься к учительству примером
тех, которые приобрели дар слова и
искусство состязаться и, поскольку
могут красноречиво и убедительно
доказать, что захотят, слывут
владеющими духовным знанием у тех,
которые не умеют различить силу и
качество его. Ибо одно - свободно
владеть словом и говорить чисто, а
другое - проникать в "сущность
небесных глаголов и чистым сердцем
созерцать глубокие и сокровенные
тайны, чему никак не поможет
человеческое учение и светская
ученость, но одна чистота,
просвещенная Святым Духом. Преподобный
Иоанн Кассиан Римлянин (53, 428).
Кто утешит скорбь сердца моего?
Сказав: скорбь, я показал любовь к
Спасителю. Любовь же эта есть
действие Духа, или лучше,
существенное Его присутствие,
ипостасно видимое внутри меня как
свет. Свет же этот несравним и весь
невыразим. Кто отделит (и разлучит)
меня от чувственных вещей, от
которых я избавился однажды и
скрылся от них, став вне мира? Кто
даст мне тишину и спокойствие от
всего, дабы я насытился красотою и
созерцанием Того, непостижимость
Которого воспламеняет во мне эту
любовь? Ипостасная же любовь есть
несколько постижимое в Нем. Ибо
любовь есть не имя, но Божественная
сущность, сообщимая и непостижимая
и совершенно Божеская. Сообщимое
постижимо, а что выше его, то -
никоим образом. Поэтому я и сказал
тебе, что та любовь постижима и что
она ипостасна, как сообщимая и
постижимая. Ибо все постижимое и
сообщимое есть, конечно, сущность
ипостасно сообщимая и точно так же
постижимая, так как не имеющее
сущности и есть ничто и называется
ничем. Божественное же и
несозданное естество
пресущественно, так как оно
превосходит сущность всего
тварного; называясь
пресущественным, оно, однако, имеет
сущность и Ипостась, будучи мыслимо
превыше всякой сущности и
совершенно несравнимо с тварной
ипостасью, ибо оно все
неограниченно по природе.
Неограничиваемое же как ты
назовешь ипостасью? а не имеющее
ипостаси есть ничто; как же оно
сообщимо мне?
Если же ты не веришь, то я приведу
тебе свидетелем Павла,
утверждающего, что и то и другое
верно. Ибо когда он говорит, что
имеет внутри Христа, говорящего и
вещающего ему Пресвятым Духом, то
утверждает, что Божество сообщимо и
ограничиваемо. Которое, однако,
соприсутствовало в нем
неограниченно и непостижимо. Когда
же представляет обитающим во свете
неприступном и свидетельствует,
что Оно никогда не было видимо
человеком (1 Тим. 6, 16), тогда
показывает неограниченность Его и
непостижимость. Ибо как он
приобщился или всецело коснулся
Того, Кого никто из людей никогда не
видел? Никоим образом, конечно,
скажешь ты мне, если ты не желаешь
спорить со мною. Когда же опять он
говорит тебе: "Бог, повелевший из
тьмы воссиять свету, озарил наши
сердца" (2 Кор. 4, 6), то какого иного
Бога, скажи, дает разуметь тебе, как
не Того, Который обитает во свете
неприступном и Которого никоим
образом никто из людей никогда не
видел? Ибо Сам Пресущественный,
будучи исперва несозданным,
воспринял Плоть и видим был для
меня сотворенным, Сам всего меня, Им
воспринятого, дивно обожив. Веруешь
ли этому, скажи мне, и ничуть ли не
сомневаешься? Итак, если Бог,
соделавшись человеком, как веруешь
ты, обожил меня - человека, которого
Он воспринял, то я, соделавшись
богом по усыновлению, вижу Бога по
естеству. Того, Кого никто из людей
никогда не мог, да и совершенно не
может увидеть. Те же, которые
восприняли Бога делами веры, и,
возрожденные Духом, наименовались
богами, видят Его Самого - Отца их,
всегда обитающего во Свете
неприступном, имея Его обитателем,
живущим в них самих, и сами обитают
в Нем - совершенно неприступном. Это
есть истинная вера, это дело Божие,
это печать христиан, это
Божественное общение, это
сопричастие и Божественный залог,
это есть жизнь, это Царство, это
одеяние, это хитон Господень, в
который облекаются крещающиеся
верою, не в неведении, говорю тебе, и
не в бесчувствии, но через веру с
чувством и знанием, чтобы ты не
сказал, что я лишь верую, что
облекся во Христа. Я не говорю:
веруй этому, но дело веры (и
утверждение веры, и правое
исповедание веры) и несомненное
совершенство (полноту) веры имей,
оттого что ты с чувством и знанием
облекся во Христа, сияющего,
блистающего славою Божества и в
яснейшем свете всего тебя
изменяющего, между тем как ты
неизменно остаешься двояким из
того и другого: по усыновлению -
Богом, по природе же весь являешься
не чем иным, как человеком. Когда же
ты соделаешься таковым, как сказал
я тебе, тогда приди и стань с нами, о
брат мой, на горе Божественного
ведения и Божественного созерцания
и мы услышим вместе Отчий глас.
Увы, насколько лишены мы
Божественного достоинства!
Насколько удалены от Жизни Вечной!
Насколько Небо отстоит от земли
преисподних и несчастным образом
некогда там удержанных, настолько
или даже еще более все мы поистине
отстоим от достоинства Божия и
Божественного созерцания, хотя,
сверх ожидания, говорим, что
обитаем с Ним и имеем в себе
пребывающим и обитающим всего Того,
Кто живет в неприступном Свете; и,
сидя в преисподней, хотим еще
философствовать о том, что над
землею, и на небе, и превыше небес
как точно знающие, и рассказывать о
том всем, и называться знатоками и
основательными богословами и
таинниками неизреченных
откровений, что и есть, конечно,
признак бесчувствия. В самом деле,
неужели не бесчувствен и даже более
того тот, кто, родившись несчастно в
преисподней, и обитая в совершенном
мраке настоящего мира, и не узрев
света Будущего Века, который
совершенно воссиял на земле и
непрестанно сияет, утверждает, что
знает и разумеет то, что на Небе, и
видит все тамошнее, и прочих тому
учит? Ибо подобно тому как слепец,
захотевший спорить со зрячими и
утверждать, что эта монета - медная,
и эта печать кого-то другого, а не
царя, и вычеканенные на монете
буквы означают то-то и то-то,
поистине был бы необычайным
чудищем для слышащих и видящих, что
монета эта - золотая и весьма
звонкая и печать поистине царская,
показывающая неподдельный образ
царя, а начертание означает его имя;
так то же самое и с нами бывает, но
мы не допускаем, чтобы нечто
подобное могло случиться, и никого
не стыдимся: ни самих святых, ни
Ангелов, сверху взирающих на наши
дела. Но на нас исполняется слово
Господне, говорящее, что видящие не
видят и, опять, слышащие затыкают
скорее душевные уши и отнюдь не
слышат глаголов Духа (Мф. 13, 13). Хотя
телесными, плотскими ушами они и
слышат, но духовные уши сердца
имеют закрытыми и совершенно не
могут слышать Бога. Ибо они никоим
образом не в состоянии снять с
самих себя покрывала гордости и
нечувствия, потому что сами на себя
возложили его добровольно и хотят
иметь очи и уши закрытыми и потому
думают, что видят и слышат. Если же
кто скажет им: послушайте, чада мои,
снимите покрывало с сердец ваших (2
Кор. 3, 15), то они раздражаются за эти
самые слова, что он назвал их не
отцами, но чадами, и, возымев к нему
от этих слов тем большую ненависть,
не могут понять находящуюся в них
страсть, лучше же - страсти,
помрачающие ум и сердце и удаляющие
от Бога уже воспринятых Им. Рабы
самомнения и гордости, добровольно
ставшие ими и отдавшиеся в плен, они
всегда исполняют свою волю; оставив
Божии законы, они сами себе суть
закон, и не Богу, но себе самим они
служат - о дерзость! - вместо славы
Божией ища своей славы и стараясь
создать ее всякими делами и
способами. Итак, слава Христова
есть Крест и страсти, которые Он
подъял ради нас, чтобы нас
прославить. Но они не хотят этого
претерпеть, как Он претерпел, и
отказываются сделаться
причастниками славы Божией,
предпочитая - о нечестие! - славу от
людей, и избирают добровольное
отлучение от Бога. Но Ты, Христе мой,
избавь надеющихся на Тебя от
гордости и скверного пристрастия к
суетной славе, и соделай
причастниками Твоих страданий и
славы, и сподоби нас быть
нераздельно Твоими ныне и в будущие
веки веков. Аминь. Преподобный
Симеон Новый Богослов (59, 220-224)*.
* Гимн 47. О богословии и о том, что изменившемуся через причастие Святого Духа и не сделавшемуся с познанием богом по усыновлению непозволительно учить людей вещам Божественным.
| предыдущий материал | оглавление | продолжение... |