В жизни Серафимо-Дивеевской обители, как и в жизни государства и даже отдельных людей, бывают периоды большого подъема и периоды упадка. Этот общий закон не был чужд и благословенному Дивееву.

Еще в далекие времена матушки-первоначальницы ей были даны Царицей Небесной великие обетования о будущей славе и величии этого Четвертого Удела Царицы Небесной. Строить же все начала матушка Александра в бедности, терпении и глубочайшей молитве.

Если войти в келию матушки Александры, в ее убогую избушку в Дивееве, около церкви Казанской иконы Божией Ма- тери, то сразу станет ясным трудный и скорбный путь этой великой избранницы Царицы Небесной.

В доме были две комнатки и две каморки. В одной каморке около печки находилась небольшая лежанка, сделанная из кирпичей, около лежанки оставалось места только, чтобы там в свое время у умиравшей матушки мог стать игумен Пахомий, приехавший ее причастить Св. Тайн, и на коленях перед матушкой иеродиакон Серафим, получивший от нее благословение заботиться о ее дивеевских сестрах. Больше не было места в этой спаленке.

Тут же была дверь в темную матушкину каморку-молельню, где на молитве уже могла поместиться одна матушка, пе- ред большим Распятием, перед которым горела лампада, почти в темноте, т. к, окна в этой молельне не было.

Эта молитва матушкина перед Распятием наложила отпечаток абсолютно на весь дух жизни дивеевских сестер. Молит- ва на мысленной Голгофе, сострадание Распятому Христу - самая глубокая молитва, отблески которой видят все православ- ные христиане в Страстной Четверг вечером и в пятницу на Плащанице.

Как только была построена вторая монастырская церковь Рождества Божией Матери, еще при жизни батюшки Серафима на Царских вратах, по-видимому, по его указанию было большое Распятие по всей величине Царских врат, перед которым день и ночь горела лампадка и читалась Псалтирь. С этого началось. Когда же был построен большой летний [Св.-Троицкий] собор, то всю алтарную стену занимало, на фоне черного сукна, очень большое Распятие, и больше ничего на заалтарной стене не было. Это была Голгофа; она была видна со всех мест собора. Такого никогда нигде не было во всей России. Это было, как некогда предстояние на Голгофе Божией Матери, Иоанна Богослова, равноап. Марии Магдалины и других жен Мироносиц.

Это меня поразило больше всего, когда я впервые увидел все это вместе. На этих молитвенных подвигах матушки Александры и всех сестер перед Распятием создался благословенный Дивеев. Это была добровольная нищета матушки, которая построила Казанскую каменную церковь. На ее средства закон- чилась постройка Саровского Успенского собора, во многих местах ею были построены храмы Божии, а она сама приняла подвиг добровольной нищеты Христа ради.

Это все было сравнительно давно. Матушка умерла в 1789 году, когда только начала утихать страшная Екатерининская эпоха, во время которой было закрыто 500 монастырей; после еще недавнего указа сумасшедшего Петра III о введении в России лютеранства вместо Православия. Многие монастыри были заброшены. Нищета всюду была страшная. Россия переживала свою Голгофскую эпоху, потому и молитва была Голгофская. С большими трудностями восстанавливалась Русская Православная Церковь при Павле 1 и Александре Благословенном, достигнув своего расцвета при великом Николае Первом. В начале его царствования наступило благословенное время и для Дивеева. Этот короткий период с 1825 года по 1833 год был вершиной: батюшка Серафим прекратил свой затвор, схимонахиня Марфа и Елена Васильевна жили в Дивееве именно в эти годы.

С кончиной этих двух великих госпожей Дивеевских, а также со смертью самого батюшки начался период больших ис- пытаний для монастыря. Вмешательство в жизнь Дивеева самозванца Ивана Тихонова, при поддержке Нижегородского епископа Нектария, положило начало длительному периоду скорбей, нестроений и забвению многих установлений преп. Серафима, вплоть до попытки перенести киновию из канавки в отдаленное место, отстоящее на несколько верст от монастыря. Оказались запертыми на замок Рождественские церкви, прекратилось чтение Псалтири, погасли неугасимые лампада и свеча.

Митрополит Филарет Московский писал, что трудно поверить в то, что бедным сестрам пришлось испытать. Плач сто- ял в Дивееве, пока государь Александр II не приказал Синоду разобрать дело и прекратить беззакония.

В том 1862 году правда восторжествовала, произошло объединение общинки матушки Александры и киновии и был ут- вержден монастырь. Началось благоденствие Дивеева под мудрым руководством игумений Марии (Ушаковой).

Расцвели иконописные мастерские, рукодельные, стал достраиваться большой собор и число сестер стало быстро расти после того, как иоасафовские сторонницы вместе с ним ушли и образовали свой Серафимо-Понетаевский монастырь. Затем пришли большие торжества прославления преп. Серафима и посещения Дивеева их Императорскими Величества- ми. Четырнадцать лет после прославления Дивеев процветал. Начало Серафимо-Дивеевского монастыря приходилось на страшные для Русской Церкви и русского народа времена конца XVIII столетия. Поставив тогда перед собой для молитвенного подвига Голгофу, для Дивеева и во время великого благоденствия Голгофский дух все время оставался доминирующим, молитвы сестер и запрестольный образ оставались на удивление всем теми же.

Поразительно! Когда был закончен великолепный Свято- Троицкий собор и началось устройство внутренней отделки, то тот же Голгофский дух матушки-первоначальницы отразился в полной мере: в большом вместительном алтаре на запрестольной стене было только одно большое Распятие, и стена была затянута сплошным черным сукном, как на Голгофе «бысть тьма до часа девятого».

Этого никогда нигде не было, кроме монастыря, созданного матушкой-первоначальницей и батюшкой Серафимом. В один из наших приездов в Дивеев я привез около 20 совсем миниатюрных Распятий, которые сделал сам, купив дома много иконок Голгофы на Афонском подворье в Таганроге; наклеил их на фанеру и лобзиком аккуратно выпилил изображенные фигуры и на выпеленных местах покрасил в тот цвет, какой был на этом месте на иконке: цвет креста, одежды Богоматери и Иоанна Богослова. Сделал подставку.

Получилось очень красиво и, главное, можно было взять в келию, в свой святой угол. Матушка игумения очень обрадовалась подарку, поставила это маленькое Распятие в свой святой угол и раздала сестрам, кому хотела.

Я не мог понять восторга матушки, так она обрадовалась, и только позже понял, что это же в духе их молитвенных подвигов. Это было за несколько лет до закрытия монастыря и ухода всех сестер в мир, на свою Голгофу.

Когда я приехал в Нижний Новгород по приглашению тамошнего молодежного братства, такого же, какое было и у нас, то возглавителя его я не застал, он был где-то в отъезде, и его пустовавшая комната была предоставлена мне для ночлега. Каково же было мое удивление, когда я на его письменном столе увидел прекрасно исполненное дивеевскими сестрами Распятие, стоявшее прямо на столе. Та же дивеевская идея молитв у Голгофы. Этим духом было проникнуто все Нижегородское братство, глубоко монашеское братство в миру.

20. Построение нового собора

Когда в 1922 году приехали мы в Дивеев, то увидели почти законченный архитектурно новый великолепный собор, которому предстояло великое будущее, но внутренняя отделка еще не начиналась.

Это был собор особенно дивной красоты, красивей которого мы нигде еще не видели.

Он был так устремлен ввысь, но не готически, что казалось, готовился возноситься на небо, о чем батюшка Серафим и предсказывал, что когда придет антихрист и подойдет к собору, то он вознесется на небо, а кто в нем случится из недостойных, те будут падать на землю. Это будет уже перед Страшным Судом, как одно из последних апокалипсических чудес.

Собор эту идею и воспроизводил своим видом. Все в нем было гармонично и прекрасно. Все! Даже его строитель г. Долгинцев, который все свое богатство отдал на строительство этого собора, а его единственная дочь - схимница матушка Серафима - стала украшением монастыря.

Когда ее пришли арестовывать, она попросила только раз решения взять с собой маленькую иконку преп. Серафима. Редко кто видел матушку Серафиму, она была почти затворница, но все о ней знали, и любили, и чтили ее. Мы их уже не застали в Дивееве, были они оба уже на небесах или продолжали свой крестный путь - ничего не было известно.

Собор стоял у канавки Царицы Небесной. Он был по величине такой же, как и летний холодный собор, и создавал великолепный монастырский ансамбль Града Царицы Небесной, обнесенного белой стеной.

Все это напоминало городок древней Святой Руси. Ведь там жило около двух тысяч монахинь, даже духовенство жило за оградой монастыря. А священников было три, не считая отщепенца о. Павла, который днем никогда в монастыре не появлялся.

Если бы не было тогда такого тяжелого времени, то, наверное, не было бы такого мгновения, чтобы где-нибудь не шла какая-нибудь служба. Церквей ведь было много; Свято-Троицкий собор, Тихвинская зимняя церковь, Преображенская кладбищенская церковь, первоначальные церкви Рождества Христова и Рождества Божией Матери, церковь Казанской иконы Пресвятой Богородицы, построенная еще матушкой Александрой. Это была обитель неусыпающих, какая была в Цареграде.

Тихим летним вечером можно было видеть, как сестры, выйдя на крыльцо своего корпуса, читают Повечерие, устремив взор прямо на небо, как батюшка Серафим молился в лесу. Новый собор внешне был достроен, даже большие золоченые кресты украшали уже его, кресты эти были дар петербурж- цев, среди которых были пожертвования, собранные братьями Арцыбушевыми: Михаилом Петровичем и Петром Петровичем.

С духовным трепетом вошел я внутрь этого собора, шли какие-то плотницкие работы, стены еще были белые, но какой восторг вызывала сама архитектура собора, устремленного в небеса!

Я погрузился в размышления: что здесь будет со временем, во времена антихриста, какие события? Мысль уносилась в недоступные времена. Я бывал в древнейших храмах. В Великой церкви в Киеве, построенной по повелению Богоматери, как Третьем Ее Уделе; там начиналась Русская Церковь, а здесь она кончится.

Был на службе в пещерной церкви Киево- Печерской Лавры, в той крохотной церкви, где молились преп. Антоний и Феодосий, святое место сильно возвышало душу и создавало непередаваемую духовность. Не забыть никогда! Но самое сильное чувство было в храме в Керчи (древнем Боспоре), который посетил свят. Иоанн Златоуст и описывал свои впечатления в письме к диакониссе Олимпиаде.

Храм был древний, древней, чем Св. София Цареградская, построенная в 584 году, в которой на одной колонне имеется надпись: «Здесь похоронен священник (по нашему летоисчислению) в 303 году». Служба шла, как и тогда, на греческом язы- ке, и грек-священник после службы давал мне объяснения. Чувства, которые я переживал в новом Дивеевском соборе, были схожи с теми, которые у меня были при посещении этих древних храмов.

21. Канавка Царицы Небесной в Дивеевском монастыре

Что представляла собой канавка вокруг киновии? Она была создана в последние годы жизни преп. Серафима. Батюшка очень торопился с устройством этой канавки, т. е. той дорожки, по которой прошла Царица Небесная.

Вот что писал о. Василий Садовский в своих записках: «Много чудесного говорил батюшка Серафим об этой канавке, что это стопочки Божией Матери. Тут ее обошла Царица Небесная. Эта канавка до небес высока. Землю эту взяла в Удел Сама Госпожа Пречистая Богородица.

Тут у меня, - говорил батюшка, - и Афон, и Киев, и Иерусалим. И как антихрист придет, везде пройдет, а канавки этой не перескочит.

Рыли сестры эту канавку до самой кончины батюшкиной, к концу его жизни, по приказанию его, и зимой и летом не переставая, огонь брызгал от земли, когда топором ее рубили, но переставать не велел».

Старица Анна Алексеевна, одна из первых сестер, рассказывает: « Шесть лет жила я на мельнице, куда нас семерых избрал батюшка Серафим, где и поместил нас жить. Тут я была самовидицей следующего чуда. Раз одна из нас, очередная, вышла из келии и видит - батюшка Серафим в белом балахончике сам начал копать канавку.

В испуге и радости, не помня себя, вбегает она в келию и всем нам сказывает.

Все мы в неописуемой радости, кто в чем был, бросились на то место и, увидев батюшку Серафима, бросились ему в ноги, но поднявшись, не нашли его, лишь лопатка и мотыжка лежат перед нами на вскопанной земле».

Евдокия Ефремовна (монахиня Евпраксия) подтверждает тоже этот рассказ. Елена Васильевна Мантурова, несмотря на то, что считалась начальницей мельничной обители, трудилась наравне с прочими и рыла канавку.

В посту 1829 года пришло распоряжение о жертве трех десятин земли по просьбе батюшки Серафима. Отец Василий сви- детельствует, что батюшка был в таком восхищении и радости, что и сказать нельзя, и было великое торжество, все запасли камушки и стали класть между вбитыми колышками.

Весной о. Серафим велел опахать эту землю сохою по одной борозде три раза, причем должны были присутствовать Михаил Васильевич [Мантуров], о. Василий и старшие сестры. Землю опахивали по камушкам, расположенным заранее. Батюшка Серафим приказывал вырытую землю бросать внутрь обители, чтобы образовался вал также в три аршина. Батюшка прислал семян цветов для того, чтобы посадить их на канавке. Позже внутри канавки на территории киновии были посажены красивые деревья, а в 1922 году они были уже могучими и красивыми и склонялись над канавкою.

Когда канавка уже была хорошо заметна, скончалась великая госпожа Дивеевская схимонахиня Марфа - 21 августа 1829 года. Память ее приходится на день равноап. Марии Магдалины 22 июля, на 4-й день памяти батюшки Серафима. Схимонахиня Марфа и Елена Васильевна жили в Дивееве одновременно.

Какое это было благодатное чувство идти по канавке с четками в руках, читая 150 раз молитву «Богородице Дево, радуйся!». Особенно под вечер, когда стихает вся дневная озабоченность и наступает полная тишина. Небо становится как-то ближе к земле, медленно идут молящиеся по канавке, как будто это и не наш суматошный век, а древняя Святая Русь, Бог знает, каким путем пришедшая сюда из глубины веков.

Русь создала сказание о Китеж-граде, и это была ее вековечная мечта - уйти от грешного мира, но здесь была не мечта, а истинная реальность, здесь было истинное богообщение небожителей с людьми.

Здесь имели место истинные видения батюшки Серафима и других святых и праведных людей, здесь все жили духовной жизнью и духовными радостями. Здесь небо сходилось с землей. Здесь «шла брань с духами злобы поднебесной», которые всячески пугали подвижниц и тех, которые хотели следовать их путем. Даже паломники были стращаемы в темноте бесовскими явлениями, но всех ограждала благодать Божия, по мо- литвам батюшки Серафима и матушки Александры.

Наш дорогой братчик однажды встретил на канавке фигуру в два этажа ростом и ужаснулся, но тотчас ужас сменился полным миром душевным - батюшка Серафим никого в обиду не давал.

По канавке шли паломники, повторяя путь Богоматери, шли монахини, священники и архиереи, шли умиротворенные, набравшиеся духовных сил для трудного жизненного пути в то страшное время.

Шли с незабываемыми впечатлениями на всю жизнь. Многие брали горсточку земли с канавки, и иногда она их ограждала от вражьих нападений.

Канавка была сделана четырехугольником и на углах нами были сделаны, по древнему обычаю, на столбах красивые резные башенки со вставленными в них иконами Богоматери, идущей по этой канавке, - башенки были съемные и на ночь снима- лись сестрами.

Подходя к ним, паломники крестились - это было им видимым напоминанием, что по этой дорожке прошла Царица Небесная. Как все это было прекрасно!

22. Блаженная Мария Ивановна Дивеевская

Рассказывали сестры, что в ночь с 4 на 5 июля 1918 года, т. е. в ночь мученической кончины Царской Семьи, Мария Ивановна страшно бушевала и кричала: «Царевен штыками! Про- клятые жиды!» Неистовствовала страшно, и только потом выяснилось, о чем она кричала.

Значит, она знала, кто приказывал и кто был исполнителем этого чудовищного преступления, искупление за которое до сих пор несет русский народ, допустивший это!

Про Марию Ивановну говорили, что она перед приходом в Дивеев 40 лет прожила под мостом в непрестанной молитве. Матушка игумения Александра часто посылала спрашивать Марию Ивановну по разным недоуменным вопросам. Сестры ее очень почитали, не только потому, что имели опыт трех предшествовавших блаженных. Я видел, как от нее выходил какой-то партийный, крестился со страхом и говорил: «Великая раба Божия!»

Со страхом и мы входили к Марии Ивановне, я шел последним, а Мария Ивановна, приподнявшись, указала рукой на меня и говорит: «Вот тот высокий парень на моего свояка похож!» Послушница говорит: «У тебя никакого свояка нет». «Ты там много знаешь», - ответила она.

Только после выяснилось, о чем говорила Мария Ивановна, когда она обнимала супругу Капитолину Захарьевну и говорила, «Машенька, доченька!» предрекая ей монашеское имя. Если она доченька, то ее муж вроде как свояк. Так это или не так, у блаженных ведь не допросишься.

Однажды мы пришли, а Мария Ивановна молчит, а ее келейница говорит: «Ты бы что-нибудь сказала бы». Молчит. «Ты вот пела владыке Тихону Уральскому спой и им». - «Он скорбный, потому и пела».

После Дивеева владыка Тихон поехал в Москву, и след его пропал. Желая вызвать Марию Ивановну на разговор келейница и говорит: «Они тоже скорбные». Она махнула рукой: «Ка- кие у них скорби, что чемодан сперли по дороге». Это было в действительности в прошлый приезд на обратном пути. Но никогда не забываемые ее золотые слова, сказанные о нас: «Батюшка Серафим и матушка Александра пошли провожать своих мужичков даже до самой мантуровской рощи». Больше, чем на батюшкиных и матушкиных «мужичков», мы и не претендовали. И еще незабываемые слова Марии Ивановны: «Боря похоронен в Дивееве, он заработал себе золотой венец». Был еще один пример большой ее прозорливости. Это уже было после того, как наш батюшка о.Иосия побывал в Дивееве, но о чем они говорили с Марией Ивановной, нам не стало известно, однако когда мы были в Дивееве, пришло сообщение, что наш батюшка о.Иосия арестован, и мы прибежали к Марии Ивановне сообщить об этом и просить ее молитв.

Она пришла в страшный гнев, подняла руки кверху и закричала: «Ах, они проклятые, да какое они имеют право, а Иверская икона на что, еще не вышел такой декрет». «Декрет» вышел только через 12 лет, когда батюшка был арестован и сослан в Зырянский глухой край.

Мария Ивановна заметно успокоилась и сказала, что все обойдется благополучно - так и получилось: батюшку продержали только два дня. Иверская икона (Афонская) всегда покровительствовала о. Иосии: было предзнаменование, что батюшка уйдет на небо именно в день Иверской иконы, так и случилось - 12 февраля 1939 года он скончался в ссылке, а на третий день душа его прилетела в Таганрог прощаться, он благословил свою духовную дочь, Капитолину, прервав ее сон. Был та- кой помолодевший, такой сияющий радостью и удалился светлым путем прямо на небо. Так молитвами Марии Ивановны отец Иосия получил большую отсрочку от ссылки.

Только тогда, когда опять можно будет приехать в возобновленный Дивеев, можно будет собрать рассказы про блажен- ную Марию Ивановну.

Я не знаю точно, когда Мария Ивановна скончалась, но когда мы посетили матушку игумению уже в миру, в городе Муроме, в 1933 году, то в храме древнем, где бывали сестры, мне показали блаженную ее преемницу Серафиму Ивановну. Она подошла ко мне и пристально на меня посмотрела, я поклонился. Вне храма я ее не видел.

Слова преп. Серафима, что «блаженные в Дивееве не переведутся» исполнялись и тогда, когда Дивеев был в миру на своем крестном пути.

23. Закрытие Дивеева и уход сестер в «мир»

В Дивееве крепко держалось предание батюшки Серафима, что придет время и всем им придется на время уйти в мир, а на какое время - батюшка не сказал, что Бог даст.

Видимо, и не было еще решено, все зависело от покаяния народного, ведь и отец Иоанн Кронштадтский говорит, что если русский народ не покается, то кончина мира очень близка. Были и такие мнения, что близка кончина мира, но прозорливые старцы, и особенно в Оптиной пустыни, говорили, что будет еще период благодати Божией на Руси.

Во всяком случае, сестры уходили с крепкой верой, что уходят только временно, что Дивеев, как и вся Русская Церковь, вновь возродится. Эти надежды сестер слышали мы от многих, когда монастырь еще существовал и слухов о его закрытии еще не было. Но уходить было нужно, готовиться к этому неизбежному приходилось с великими слезами.

Матушка игумения Александра приказала разъезжаться в разные города и села. Для себя же и для близких ей сестер она выбрала город Муром, где и поселились они, занявшись цветоводством. Часть сестер перебралась в Москву на Дивеевское подворье, которое образовало рукодельную мастерскую; в 1927 году их всех выселили.

То же было и в Нижнем Новгороде и по другим городам и весям. Трудно было приспосабливаться к новым условиям жизни, но другого выхода не было. Когда нэп кончился и вновь начался террор, некоторые молодые сестры были арестованы. Дивеев дал не только подвижниц, но и исповедниц и даже мучениц, которые и скончались в лагерях, получив двойные венцы: монашеские исповеднические и мученические. Со временем имена их будут установлены и почитаемы.

Как один из таких примеров хочу указать на послушницу Анну из больничного корпуса, молоденькую инокиню, которая заболела в лагере туберкулезом, была актирована и, еле добравшись к своим, скончалась.

Я только услышал ее голос, обращенный ко мне, когда стоял в алтаре Св. Николаевского храма в Таганроге, но ее я не видел.

Тяжкий подвиг в те страшные годы выпал на долю игумении Марии, она ведь, будучи совсем молодой, была сослана в лагеря на три года. Когда мы навещали матушку игумению Александру в г. Муроме, то видели и ее будущую преемницу, недавно возвратившуюся из лагеря.

Матушка сказала мне: «Что ей бедной пришлось перенести, я узнала только после ее возвращения из лагеря, а если бы узнала, когда она была еще в лагере, то, наверное, умерла бы с горя!»

Я ужаснулся и страданиям Нюши, и не меньшим страданиям за нее матушки игумении. Ведь матушка готовила ее в свои преемницы как наместницу в Дивееве Царицы Небесной, которую не выбирают, а благословляет Сама Царица Небесная. «Я умерла бы с горя!» - это слова истинной матери духовной - игумении.

За этот муромский период времени многое произошло в «Дивееве в миру», очень многие инокини перешли в Небесный Дивеев, который видела великая госпожа Дивеевская Елена Васильевна Мантурова, почти все молодые сестры, наши с матушкой сверстницы, поумирали, как и более старшие сестры из тех, кого мы с матушкой знали.

Осталась только любимая духовная дочь матушки игумении, которую мы видели в Муроме в 1933 году, когда ей было уже более 24 лет. Вторично я поехал в Муром в 19391 году, возвратившись из концлагеря, но матушку игумению не видел, а только мне рассказывали о ней инокиня Мария (Прусакова) и инокиня Дария, которые жили в городе Коврове. Хотел поехать повидать матушку игумению в Муроме, но не знал, можно ли мне ехать, боясь повредить ей своим приездом, колебался, сел даже в поезд, провожала меня инокиня Мария, но перед самым отходом поезда побоялся ехать и слез с поезда. Матушка игумения жила, окруженная близкими ей сестрами: ее личным врачом Еленой и другими.

В 1941 году началась война, всякая связь была потеряна. Мы с матушкой после моего посвящения в священный сан уехали за границу. Схимонахиня МАРГАРИТА

«Будет вам монастырь...»

Многие годы после кончины Преподобного Серафима сохранялся в Дивееве рассказ о том, как на праздник Рождества Богородицы батюшка Серафим сказал: «Придет время и мои сиротки в Рождественские ворота, как горох, посыпятся». - «Какие же это ворота будут?» - все спрашивали сестры. В 1927 году, на наш престольный праздник - Рождество Богородицы, в два часа начиналась малая вечерня. Я в звонарях была. Подошла к двери на колокольне - меня хвать сверху!.. Красна шапка - милиционер! «Стой!» - не дает открывать. «Как «стой?» «Нам уже время!'». «Вам, - говорит, - время, а нам нет». В недельный срок монастырь был закрыт.

И разлетелись мы кто куда. А дождик лил!.. Люди на нас и Господь на нас! Сестры вспомнили: «Батюшка Серафим, вот и Рождественские ворота! Власти нам предложили: можете оставаться, но только уже не одевайте монашескую одежду.будьте как все люди. И в мастерской, где работать, чтоб икон не было, а поставьте Ленина. На это никто не согласился. Был у нас тогда тайно один архиерей. Он сказал: «Вот вас из монастыря выгоняют, а монашества мы с вас не снимаем, хоть и в миру, а монашество свое берегите».

Монастырь оказался за стенами обители, за Канавкой Преподобного Серафима. Сестры расселились в округе, тайно собирались для службы, молитвенного правила не оставляли. Изредка странствующие священники, иеромонахи, а то и епископы служили по домам Литургии. Так продолжалось десять лет, до 1937 года.

А в тридцать седьмом объявилась «тройка» - суд, судить нас. «Ходили в церковь?» - «Ходили». - «Значит, бродяги!» Давали кому по три годочка, кому по десяточке. Уже на пересылке один священник, тоже арестованный, смеялся: «Ну, батюшка Серафим целый этап монашек пригнал!» Была у нас, когда мы еще в Дивееве вокруг монастыря жили, блаженная - Мария Ивановна. Она при мне помирала, я за ней ухаживала. Тогда мы все у нее спрашивали: «Машенька, когда же обратно в монастырь?» - «Будет, будет вам монастырь, мы с матушкой казначеей (а. матушка казначея к тому времени уже лет пять покойницей была) начнем вас в монастырь вызывать. Только называться вы будете не по именам, а по номерам. Вот тебя, - говорит, - Фрося, будут звать «триста тридцать восемь». Так и сказал: «Мы тебя позовем с казначеей; «Триста тридцать восемь!» Я это запомнила. А когда в тюрьму взяли, мне этот номер и дали. Вот тебе и монастырь! Охранники всякие были, были и хорошие. Везли нас в Ташкент в вагонах. Зима, а охранник наверху, холодно ему. Только поезд тронется, он нам стучит: «Запевате «барыню». А какая «барыня»? Мы пели «Благослови душе моя Господа», всенощную. В Ташкенте уж другие нас встретили. Была «генеральная проверка». Там все поснимали. И когда сняли крестик, такое было чувство, будто перед тобой Сам Господь распятый... Как же без креста? Мы пряли на узбекских прялках, а в них вилки деревянные, чуть обрезать - и крестик будет. Такие крестики мы и сделали. А когда пошли в баню, начальнику сразу доложили: монашки опять в крестиках. Но тут уж оставили нам, снимать не стали. Не знаю, как люди, а монашки так думали:все это Божие попущение - за грехи народа и пришло время потерпеть. В лагере монастырь просуще- ствовал до конца сороковых годов. Сроки заканчивались, и сестры постепенно снова собирались вокруг обители. Устраива- лись работать, кто в колхозе, кто в Дивееве, который стал райцентром. Наступили хрущевские гонения. Собираться вместе для молитвы стало совсем опасно. Но Господь не оставлял: как раз в это время в городе жила последняя великая дивеевская блаженная Анна Бобкова.

Умирали старые монахини. На их место заступали новые. Молитвенная дивеевская жизнь все эти годы не прекращалась ни на день. В конце концов все вернулось на круги своя, к общине, подобной общинке первоначальницы матушки Алексан- дры: так же сестры, ищущие монашества, собираются в Дивееве для совместной подвижнической жизни. Кстати, сбылось еще одно из пророчеств Преподобного Серафима о Дивееве. Он запрещал сестрам называть Казанскую церковь - ту, которая была еще при нем, - приходской, хотя и при жизни Преподобного, и до самого закрытия в 1927 году эта церковь в отличие от монастырских была именно приходской. Батюшка говорил, что цер- ковь эта будет монастырской, а мирская, тоже Казанская, будет в другом месте. Так и получилось. В 1988 году дивеевский исполком выделил для строительства церкви дом прямо над источником Казанской Божией Матери. Новый храм осветили, конечно, в честь этой иконы 22 апреля, в Лазареву субботу, 1989 года. «Не хлопочите, и не доискивайтесь, и не просите монастыря, - говорил Преподобный Серафим первым Дивеевским сестрам, - придет время, без всяких хлопот прикажут вам быть монастырем, тогда не отказывайтесь».

Так случилось и на этот раз. Председатель исполкома встретил на улице помощницу старосты и неожиданно сказал, чтобы община готовилась принимать монастырский Троицкий собор. Та прибежала к старосте и закричала с порога: «Катерина, храм отдали!»

В Дивееве сейчас две действующих церкви. 30 апреля 1990 года на Похвалу Богородицы при огромном стечении паломников со всей Руси архиепископом Нижегородским и Арзамасским Николаем был освящен Троицкий собор, а позже в день Преподобного Серафима -1 августа, освящены пределы Серафимовской и иконы Божией Матери «Умиление». Серафимо- Дивеевский монастырь возрождается.