Христианское совершенство есть дар Божий, а не плод человеческого труда и подвига; подвигом доказывается только действительность и искренность желания получить дар (109, 344).
Собственные подвиги, которыми инок старается победить и изменить свойства падшего естества,- только свидетели истинной направленности воли его. Победа и изменение естества принадлежат единому Богу. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (108, 335).
Усилие человеческое само по себе ничего не может: ни начать, ни делать, ни совершить ничего человек не может без Бога. "Без Меня не можете делать ничего" (Ин. 15, 5),- говорит Христос. Бог начинает дело нашего спасения и совершает его, если мы не противимся Ему и делаем то, в чем действует Его благодать. Везде нужна нам Божия помощь. Обещается же Божия помощь тем, которые верою просят у Него. Святитель Тихон Задонский (104, 1386).
При борьбе с вожделениями естества... телесные подвиги должны быть благоразумны и умеренны, потому что плотское вожделение только обуздывается этими подвигами, побеждается же оно смирением и молитвенным плачем, привлекающими к подвижнику Божественную благодать... Усиленные телесные подвиги более вредны, чем полезны, когда они, излишне ослабляя телесные силы, мешают заниматься молитвой, плачем и делами смирения (108, 343).
Положим в основание молитвенного подвига, главного и существеннейшего между монашескими подвигами... внимательную устную и гласную молитву, за которую милосердный Господь дарует в свое время постоянному, терпеливому, смиренному подвижнику молитву умную, сердечную, благодатную (109, 188).
Блажен залог сердца в иноке, по которому он, упражняясь в каком бы то ни было подвиге, упражняется вполне бескорыстно, алчет и жаждет единственно исполнять волю Божию, а себя предает со всею верой и простотой... управлению милосердного Господа Бога нашего (109, 201).
Для людей неизбежны или плен, или борьба. Благочестивый подвиг есть... не что иное, как деятельное принятие спасения, как проявление свободы нашей воли... в опыте, в самой жизни (110, 52).
При истинном духовном подвиге благодать Божия, насажденная в нас святым Крещением, начинает исцелять нас... от слепоты духа посредством умиления (110, 54).
Служителям Божиим недостаточно одного собственного подвига для предотвращения падения, гнездящегося в естестве, постоянно стремящегося восстановить свое владычество: им нужна помощь от Бога (111, 160).
Уму, в его состоянии падения, свойственны непостоянство и расположение парить повсюду. Но Бог может даровать ему непоколебимость и дарует ее в свое время за постоянство и терпение в подвиге. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (112, 98).
Кто подвизается и проводит жизнь, как заповедует святое Евангелие, тот может всегда питаться одним хлебом и водой и быть при этом еще крепче и здоровее тех, которые едят много разнообразных яств. Преподобный Симеон Новый Богослов (61, 199).
Только сердце, свободное от всего плотского, истинно может служить Богу и духом соединяться со Христом. Святитель Иоанн Златоуст (42, 934).
Всякого рода подвиги надо так нести, чтобы про них в монастыре никто не знал. Как только узнают о чем, это уже дурно. Не подумайте, что спрятанность (чтобы не видели и не знали) не строго необходима. Нет, строго-настрого. Подвиг, о котором звонят,- пустой, гроша не стоит. Епископ Феофан Затворник (117, 155).
Некий пресвитер Евлогий, ученик блаженного патриарха Иоанна Милостивого, великий подвижник, постился по два дня, а иногда и по целой неделе, вкушая только хлеб и соль, и был прославляем людьми. Он пришел в Панефос к авве Иосифу, надеясь увидеть у него подвижничество еще более строгое. Старец принял его радостно и предложил на трапезе все, что было у него. Увидев это, ученики Евлогия сказали старцу: "Пресвитер ничего не вкушает, кроме хлеба и соли"; но авва Иосиф продолжал есть молча. Евлогий провел у него три дня и не слышал, чтобы он и его ученики занимались псалмопением, не видел, чтобы они молились, потому что подвиг их был тайный. Евлогий ушел со своими учениками, не получив пользы. По смотрению Божию, сделался туман; они сбились с дороги и пришли опять к келлии старца. Стоя у двери, они услышали, что в келлии совершается псалмопение. Постояв долго, они постучались. Авва Иосиф принял их с любовью. Авве Евлогию, истомленному зноем, ученики налили воды в чашу и подали ему. Вода была из реки, но с примесью морской: такую воду всегда пили жившие с аввой Иосифом. Евлогий не мог пить эту воду и спросил старца: "Что это значит?" Старец отвечал: "Брат несколько недостаточный рассудком добавил по ошибке морскую воду в речную. Евлогий пал в ноги старцу и сказал ему: "Авва! ради Господа открой мне тайну подвижничества вашего. Когда мы были здесь, вы не занимались псалмопением, а когда мы нечаянно возвратились к вам, то застали вас за псалмопением. И вода у вас прежде была хорошая, а теперь оказалась соленой". Старец отвечал на это: "Сын мой! малая чаша вина и свежая вода были поставлены ради любви, а ту воду, которую ты вкусил теперь, братия употребляет постоянно. Инок должен всегда содержать свой подвиг втайне - не делать напоказ ничего, никакой мелочи". И научил старец Евлогия рассуждению помыслов, отсекая все начинания из самолюбия и человекоугодия. Евлогий сказал старцу: "Жительство ваше действительно по Богу". Он получил большую душевную пользу, начал с того времени вкушать предлагаемую ему пищу, а подвиг свой хранить втайне (82, 114-115).
Брат, воздерживавшийся от пищи и не евший хлеба, пришел к некоторому старцу. В это же время пришли к старцу странники; для них старец сделал немного кашицы. Когда сели вкушать пищу, воздерживающийся брат поставил перед собой одним моченый горох и ел его. Когда встали из-за стола, старец отвел брата в сторону и наедине сказал ему: "Брат! если ты придешь к кому-либо, не обнаруживай перед ним жительства твоего; если же хочешь никогда не нарушать принятых тобой обычаев, то пребывай в келлии и не выходи никуда". Брат признал справедливость слов старца и с того времени, когда приходил к братии, уже следовал общему порядку. Отечник (82, 497-498).
Рассказывали об авве Арсении, что по вечерам в субботу .он становился спиной к солнцу и, подняв руки к небу, молился до того времени, пока солнце начинало светить ему в лицо; после этого он садился (79, 20).
Двое из отцов просили Бога открыть им, в какую они пришли меру. И был им голос с Неба: "В египетском селении живет мирянин по имени Евхарист и жена его Мария. Вы еще не пришли в меру их". Два старца, собравшись, пошли в селение, нашли дом Евхариста и в нем жену его. "Где муж твой?" - спросили они. Она отвечала: "Он пастух, пасет овец". И приняла их в дом. Вечером возвратился Евхарист с овцами. Увидев старцев, он приготовил им трапезу и принес воды, чтобы обмыть им ноги. Старцы говорят ему: "Не вкусим ничего, пока ты не расскажешь нам о своей жизни". Евхарист со смирением только и говорит им: "Я пастух, а это жена моя". Старцы продолжали просить его, но он не хотел говорить. Тогда старцы сказали: "Бог послал нас к тебе". Услышав это, Евхарист устрашился и начал рассказывать им: "Вот овец этих мы получили от своих родителей, и если по милости Божией бывает какой прибыток от них, делим его на три части: одну для бедных, другую для странников, а третью для собственного употребления. С того времени, как я взял себе жену, она до сих пор дева. Каждый из нас спит отдельно; по ночам мы носим власяницы, а днем свои одежды. До сих пор об этом не знал еще ни один человек". Услышав это, старцы удалились, славя Бога. Достопамятные сказания (79, 74).
Спрашивали Господа: почему ученики Твои не постятся? Он отвечал: потому что еще не пришло для них время. Потом в притче [Господь] показал, что вообще строгость внешнего подвижничества должна соответствовать обновлению внутренних сил духа (Мф. 9, 16-17). Прежде возгрей дух ревности, а потом налагай на себя и строгости, ибо в таком случае в тебе есть внутренняя новая сила, способная с пользой выдержать их. Если же, не имея этой ревности, возьмешься за строгости, увлекаясь или только примером других, или показным подвижничеством, то не на пользу это будет. Немного еще продержишься в этой строгости, а потом ослабеешь и бросишь. И будет тебе еще хуже, чем было прежде. Строгость без внутреннего духа-то же, что заплата из сырцового полотна на ветхой одежде или новое вино в старых мехах. Заплата отпадет, и дыра сделается еще больше; а вино прорывает мех, и само пропадает, и мех делается негодным. Это, впрочем, не значит, что строгости не нужны, а внушается только, что надо начинать их по порядку. Надо сделать, чтобы потребность в них шла изнутри, чтобы они удовлетворяли сердце, а не теснили только извне, как гнет. Епископ Феофан Затворник (115, 480).
...Всякий подвиг должен быть своевременным и соразмерным. Подвиг, возложенный безвременно и несоразмерно с силами, может быть выдержан только в течение короткого времени, а всякое делание, совершаемое в продолжение короткого времени, потом оставляемое, более вредно, чем полезно. Авва Евагрий (82, 113).
Подвижнику надо быть свободным от всякого надмения и, идя путем истинно средним и царским, нимало не уклоняться ни в ту, ни в другую сторону, не любить неги и не приводить тело в бессилие излишеством воздержания (8, 335).
Подвижник должен и низкие работы брать на себя с великим старанием и усердием, зная, что все, делаемое ради Бога, не маловажно, но велико, духовно, достойно Небес и привлекает небесные награды... Святитель Василий Великий (8, 379).
Никакой подвиг не может быть достаточно велик, если от него нет пользы другим. Хотя бы ты был постником, хотя бы спал на земле, хотя бы ел пепел, хотя бы непрестанно плакал, но если ты не приносишь никому пользы, ты не делаешь ничего великого. Святитель Иоанн Златоуст (46, 493).
Бдение совершай с рассуждением, не отказывая телу в необходимом покое; разумно и со смирением совершай благочестивый подвиг, чтобы от излишнего бдения не помрачилась душа и не оставила вовсе поприща. Достаточно употреблять половину ночи для бдения и половину для успокоения тела. Преподобный авва Исаия (82, 168).
Некоторые измождали тела свои постом и прочими телесными подвигами, но оставались отчужденными от Бога, потому что не имели духовного разума. Преподобный Антоний Великий (82, 26).
Духовный человек хотя бы и был немощен по телу, выдерживает несравненно больший подвиг, нежели тот, к какому способен человек плотский и душевный (109, 353).
Телесный подвиг, не сопровождаемый душевным, более вреден, чем полезен, он служит причиной необыкновенного усиления душевных страстей (109, 369).
Благоразумный и умеренный телесный подвиг освобождает тело от тяжести и косности, изощряет его силу, содержит его постоянно легким и способным к деятельности (111, 94).
Телесный подвиг, еще не озаренный духовным разумом, всегда имеет в себе много суетного и излишнего (111, 356).
Не думайте, что возвышенный подвиг, для которого еще не созрела ваша душа, поможет вам. Нет! Он больше расстроит вас: вы должны будете оставить его, а в душе вашей явится уныние, безнадежность, омрачение, ожесточение (111, 502).
Тщетны, бесплодны, часто вредны для души и самые возвышенные подвиги, когда они не растворены чувством покаяния (111, 528).
Только при посредстве покаяния можно перейти из состояния душевного в состояние духовное (111, 528).
Можно и должно подражать по возможности силе произволения, решимости, вере, самоотвержению... угодников Божиих, но самый подвиг их остается неподражаем (108, 343).
В наше время, при совершенном оскудении боговдохновенных наставников, нужна особенная осторожность, особенная бдительность над собой. Они нужны при всех иноческих подвигах, наиболее нужны при молитвенном подвиге, который из всех подвигов - самый возвышенный. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (108, 224).
Охотник пришел в горы, где обитал авва Антоний. Увидев, что авва утешает братию, он соблазнился этим. Старец, желая успокоить его и показать, что нужно иногда предоставлять братии некоторое послабление, сказал ему: "Вложи стрелу в лук твой и натяни его". Охотник сделал это. Старец сказал: "Еще натяни". Охотник натянул лук туже. Старец опять сказал: "Натяни еще". Охотник ответил: "Если сверх меры натянуть лук, то он переломится". На это авва Антоний сказал: "Так бывает и в деле Божием. Если будешь сверх меры напрягать силы братии, то они скоро отпадут от дела Божия: необходимо по временам давать им послабление". Охотник, услышав это, выразил согласие и пошел от старца с большой пользой, а братия, утвердившись в правильном воззрении на подвиг, разошлись по келлиям. Отечник (82, 38-39).
Отречемся от того, чтобы искать у
Бога высокого, когда Он не посылает
и не дарует этого, потому что Бог
знает сосуды, избранные на служение
Ему. Ибо блаженный Павел даже и
после того не просил Царства душе,
но говорил: "я желал бы сам быть
отлученным от Христа" (Рим. 9, 3).
Как же осмелимся мы и прежде
времени, ведомого Богу, просить
душе Царства, не исполнив
заповедей, не победив страсти и не
отдав долга?
Поэтому умоляю тебя, святой, да не
входит тебе и на помысел это, но
прежде всего приобрети терпение ко
всему, что бы ни случилось с тобой. И
в великом смирении, и в сокрушении
сердца о том, что есть в нас, и о
помыслах наших будем просить
отпущения грехов своих и душевного
смирения.
Один из святых писал: "Молитву
того, кто не считает себя грешником,
не приемлет Господь". Если же
скажешь, что некоторые отцы писали
о том, что такое душевная чистота и
здоровье, что такое бесстрастие и
созерцание, то они писали не затем,
чтобы мы с ожиданием домогались
этого прежде времени, ибо написано,
что "не придет Царствие Божие
приметным образом" (Лк. 17, 20). И в
ком оказалось такое намерение, те
приобрели себе гордость и падение.
А мы область сердца приведем в
устройство делами покаяния и
житием, благоугодным Богу; Господне
же придет само собою, если место в
сердце будет чисто и неоскверненно.
Если же мы ожидаем явных Божиих
высоких дарований, этого не
одобряет Церковь Божия; и желающие
этого приобретали себе гордость и
падение. И это не признак того, что
человек любит Бога, но душевная
болезнь. Да и как нам домогаться
высоких Божиих дарований, когда
[апостол] Павел хвалится скорбями и
высоким Божиим даром считает
общение в страданиях Христовых.
Еще писал ты в послании своем, что
возлюбила твоя душа любовь к Богу,
но ты не достиг любви, хотя имеешь
великое желание любить, а кроме
того, вожделенно для тебя пустынное
отшельничество. И этим ты показал,
что положено в тебе начало
сердечной чистоты и что
памятование о Боге прилежно
разжигается и возгревается в
сердце твоем. И это - великое дело,
если справедливо; но не желал бы я,
чтобы писал ты это, потому что не к
одной принадлежит это степени. Если
же сказал ты это для вопроса, то и
вопрос требовал иного порядка. Ибо
кто говорит, что душа его еще не
имеет дерзновения к молитве, потому
что не победила страстей, смеет ли
тот сказать, что душа его возлюбила
любовь к Богу? Нет способа
пробудиться в душе божественной
любви, во след которой ты
таинственно течешь в
отшельничестве, если она не
победила страстей. Ты же сказал, что
душа твоя не победила страстей и
возлюбила любовь к Богу - и в этом
нет порядка. Кто говорит, что не
победил страстей и возлюбил любовь
к Богу,- не знаю, что тот говорит.
Но скажешь: я не говорил, что люблю:
но "возлюбил любовь". И это не
имеет места, если душа не достигла
чистоты. Если же хочешь сказать это
только для слова, то не ты один
говоришь, но и всякий говорит, что
желает любить Бога; и не только
христиане говорят это, но и неправо
поклоняющиеся Богу. И слово это
всякий произносит, как свое
собственное; однако при
произношении таких слов движется
только язык, душа же не ощущает, что
говорит. И многие больные даже не
знают того, что они больны. Порок
есть болезнь души, и заблуждение -
утрата истины. И весьма многие из
людей, будучи больны сами, считают
себя здоровыми и у многих
заслуживают похвалу. Ибо если душа
не исцелится от порока и не будет
приведена к естественному
здоровью, в каком создана, чтобы
родиться от духовного здоровья,
человеку невозможно желать
сверхъестественных даров духа,
потому что душа, пока больна
страстями,- не воспринимает
чувством своим духовного и не умеет
желать его, желает же только по
слуху и по описаниям. Справедливо,
наконец, сказал я и выше: что
жаждущим совершенства надлежит
сохранять все заповеди, потому что
сокровенное делание заповедей
врачует душевную силу. И это не
случайно. Ибо написано, что "без
пролития крови не бывает
прощения" (Евр. 9, 22). Но
первоначально естество наше в
вочеловечении Христовом приняло
обновление, приобщилось Христову
страданию и смерти и потом, по
обновлении излиянием крови,
обновилось и освятилось естество
наше и сделалось способным к
принятию заповедей новых и
совершенных, А если бы заповеди эти
даны были людям до излияния крови,
до обновления и освящения естества
нашего, то, может быть, и сами новые
заповеди, подобно заповедям
древним, отсекали бы только порок в
душе, но не могли бы истребить в
душе самый корень порока. Ныне же не
так: напротив, последовавшее
сокровенное делание и заповеди
новые и духовные, которые душа
хранит из страха Божия, обновляют и
освящают душу и сокровенно врачуют
все члены ее. Ибо явно для всех,
какую страсть безмолвно исцеляет в
душе каждая заповедь, и
действенность их ощутима и
исцеляющему, и исцеленному, как
было и с кровоточивой женой.
Знаешь, возлюбленный, что если не
будет исцелена страстная часть
души, не обновится, не освятится
втайне, не будет связана житием
духовным, то душа не приобретает
здоровья и не освободится от того,
чтобы не печалило ее встречающееся
ей в твари. И исцеление это может
совершаться по благодати, как было
с блаженными апостолами, потому что
они верою усовершились в любви
Христовой. А иногда бывает, что душа
приобретает здоровье законно. Ибо
кто деланием заповедей и трудными
делами истинного жития победил
страсти, тот пусть знает, что
законно приобрел он душевное
здоровье, и вскормлен молоком вне
вещественного мира сего, и отсек
прежний свой нрав, и возрожден, как
и первоначально, в духовном, и по
благодати, как приобретший понятия
внутреннего человека, стал видим в
области духа, и мир новый, несложный
принял его в себя.
Когда же ум обновлен, и сердце
освящено, тогда все возникающие в
нем понятия пробуждаются сообразно
с естеством того мира, в который он
вступает. Сначала пробуждается в
нем любовь к божественному и жаждет
он общения с Ангелами и откровения
таин духовного ведения. Ум его
ощутит духовное ведение
сотворенного, и воссияет в нем
созерцание таин Святой Троицы и
таин достопоклоняемого ради нас
Домостроительства, и потом всецело
входит он в единение с ведением
надежды будущего.
И вот из того, что написал я тебе,
познай состояние свое. Если бы душа,
когда она заключена в области
страстей, могла истинно возлюбить
Бога, то не имела бы большой нужды
спрашивать и узнавать о таинствах
мира духовного. Но явно, что
обучение и знание при страстях не
приносят пользы и недостаточны для
того, чтобы открыть дверь, запертую
перед лицом чистоты. Если же душа
очистится от страстей, то ум
просвещается, и восстанавливает
чистоту естества, и не имеет нужды в
вопросах, потому что явно видит
блага, обретаемые на своем месте.
Ведь наши внешние чувства не
вследствие обучения и вопросов
ощущают то, с чем соприкасаются, а
непосредственно, естественно.
Потому что нет учения,
посредствующего между тем, кто
ощущает, и ощущаемым; сколько ни
говори о славе солнца и луны
слепому, о сонме звезд, о блеске
драгоценностей, он и приемлет, и
судит, и представляет себе их
красоту только по названию и это
знание и рассуждение его очень
далеки от удовольствия,
доставляемого самим видением.
Подобным образом представляй и
созерцание духовное. Ибо ум,
прозревающий в сокровенные тайны
духа, если он в своем естественном
здравии, вполне созерцает славу
Христову и не спрашивает, и не
учится, но наслаждается тайнами
нового мира превыше свободы воли,
по мере горячности веры и надежды
на Христа, как написал блаженный
Павел: "ибо если кто видит, то
чего ему и надеяться?" (Рим. 8, 24).
Итак, мы должны ждать и пребывать
уединенно и в простоте с нашим
внутренним человеком, где нет
отпечатков помыслов, ни воззрения
на что-либо сложное, потому что ум
от того приемлет образы, на что
взирает. Если взирает на мир, то в
соответствии с изменчивостью
образов, по которым он носится, в
таком же множестве принимает от них
в себя образы и подобия; и чем их
больше, чем они разнообразнее, тем
больше они возбуждают в уме
помыслов; когда же помыслы
возбуждены, они отпечатлеваются в
уме. Если же ум проникает взором во
внутреннего человека, где нет
ничего такого, что могло бы вызвать
изменение видов, и где сложное не
отделяется от другого сложного
инаковостью образа, но все - единый
Христос, то явно, что ум приемлет
тогда простое созерцание, без
которого ничто иное не облагоухает
душевной гортани и не позволит душе
приобрести дерзновение в час
молитвы, потому что это есть пища
естества души. И когда ум станет в
области познания истины, тогда не
имеет нужды в вопросах. Ибо как глаз
не спрашивает сначала, а потом уже
видит солнце, так и душевное око не
входит сперва в исследование, чтобы
после того созерцать духовное
видение. Таким образом, и
таинственное созерцание, какого
желаешь ты, святой, открывается уму
по приобретении душевного
здоровья. Желать же посредством
исследования и расспросов
познавать такие тайны есть
неразумие души. Ибо и блаженный
Павел не сказал, что от науки или
каким-нибудь другим внешним
способом видел и слышал тайны и
"неизреченные слова, которых
человеку нельзя пересказать" (2
Кор. 12, 4), но был восхищен в духовную
область и видел откровение тайн.
Наконец, и ты, святой, если любишь
чистоту, отсеки расточаемую на всех
любовь ко всему и, войдя в
виноградник своего сердца, трудись
в нем, истребляй в своей душе
страсти, старайся не знать
человеческой злобы. Чистота
взирает на Бога, озаряет душу и
цветет в ней не вследствие
прошения, но потому, что человек
становится беззлобным. Если же ты
желаешь, чтобы твое сердце
сделалось обителью тайн нового
мира, то обогатись сперва делами
телесными: постом, бдением, службой,
подвижничеством, терпением,
низложением помыслов и прочее.
Связывай ум свой чтением Писаний и
углублением в них, напиши перед
глазами у себя заповеди и отдай
долг страстей, когда бываешь
побежден и побеждаешь. И
непрестанным молитвенным
собеседованием и самоуглублением в
молитвословия искореняй в сердце
своем всякий образ и всякое
подобие, воспринятые тобою раньше.
Приучай ум свой углубляться в тайны
Домостроительства Спасителя. И
перестань просить себе ведения и
созерцания, которые могут быть
обретены в своем месте и в свое
время превыше словесного описания.
Продолжай делание заповедей и
труды по обретению чистоты и проси
себе у Господа в молитве пламенной
обо всем печали (какую вложил Он в
сердца апостолам, мученикам и
отцам), да канет она в сердце твое и
да сподобишься ты умного жития.
Начало, середину и конец этого
жития составляет следующее:
отсечение всего соединением со
Христом. И если ты жаждешь
созерцания тайн, на опыте
возделывай в себе заповеди, а не
только желай их познать. Духовное
созерцание действует в области
чистоты. И ты старайся сперва
познать, как войти в область
духовных тайн, а потом начинай.
Первой из тайн называется чистота,
достигаемая при исполнении
заповедей. Созерцание же есть
духовное воззрение ума для того,
чтобы постигать, что было и будет, и
от всего приходить в изумление.
Созерцание есть видение ума,
приводимого в удивление
Домостроительством Божиим во
всяком роде и роде и постигающего
славу Божию и трудности нового
мира. При этом сокрушается и
обновляется сердце; подобно
младенцам во Христе, воспитывается
молоком заповедей новых и духовных,
делается непорочным, приучается к
духовным тайнам и к откровениям
ведения, восходя от ведения к
ведению, и от созерцания к
созерцанию, и от постижения к
постижению. И так обучается и
укрепляется таинственно, пока не
будет возвышено любовью, соединено
надеждой, и не водворится в нем
радость, и не будет оно возвышено
Богом, и увенчано естественной
славой своего сотворения, в какой
было создано.
На этих духовных пажитях восходит
ум в откровения видения, падает и
встает, побеждает и побеждается, и
пережигается в печи келлии и таким
образом очищается, и бывает ему
милость, и на самом деле
сподобляется он того созерцания
Святой Троицы, какого желаешь ты.
Ибо есть три созерцания естеств, в
которых ум возвышается, проявляет
свою деятельность и упражняется:
два созерцания естеств
сотворенных, разумных и неразумных,
духовных и телесных, и еще
созерцание Святой Троицы. Поэтому
сначала дается видение всего
сотворенного и пришедшего в бытие,
и ум обозревает его в откровении
ведения. А что не подлежит чувствам,
на то бывает мысленное прозрение.
Ум имеет прозрение и для созерцания
себя самого; им-то надмевались
внешние философы в уме своем при
представлении тварей.
Поэтому созерцание сынов таинства
веры сопряжено с верой и пасется на
лугах Писаний: оно собирает воедино
ум от всякого внешнего парения, и
связует его единением Христовым,
как Василия Великого и Григория, и
он прозревает для таинственных
слов, помещенных в Писании. И слова,
не постигаемые знанием, становятся
понятными для нас при помощи веры, и
ведение о них получаем в
созерцании, какое бывает по
очищении.
Для духовных тайн, которые выше
видения и которых не ощущают ни
телесные чувства, ни разумная сила
ума. Бог дал нам веру, которою
познаем только, что тайны эти
существуют. И от этой веры
рождается в нас надежда на них.
Верою исповедуем, что Бог есть
Господь, Владыка и Творец и
Создатель всяческих, а ведением
решаем, что должно нам хранить
заповеди Его и понимать, что ветхие
заповеди хранит страх, как сказал
Сам Он, а животворные заповеди
Христовы хранит любовь, по
сказанному: "Я соблюл заповеди
Отца Моего и пребываю в Его
любви" (Ин. 15, 10). Поэтому явно, что
Сын хранит заповеди Отца Своего не
по страху, но из любви, а потому
повелевает и нам соблюдать
заповеди Его из любви, как говорит:
"Если любите Меня, соблюдите Мои
заповеди. И Я умолю Отца, и даст вам
другого утешителя" (Ин. 14, 15-16).
Пришествием Утешителя Он называет
дарования откровения духовных
тайн. Поэтому в принятии Духа,
Которого приняли апостолы,- все
совершенство духовного ведения. И
Господь исповедал и обещал, умолив
Отца Своего, дать им Утешителя,
чтобы при делании ими заповедей и
очищении самих себя Утешитель
пребывал с ними вовеки. Видишь ли,
что за сохранение заповедей ум
сподобляется благодати
таинственного созерцания и
откровения духовного ведения, а не
как предполагала твоя мудрость, что
дело хранения заповедей служит
препятствием к созерцанию
Божественных тайн, совершаемых в
безмолвии.
Потому умоляю тебя: если ощутишь в
душе своей, что ты достиг области
любви, соблюдай новые заповеди из
любви к Давшему их, а не по страху,
как и блаженный Павел, когда
возгорелся Божественною любовию,
сказал: "Кто отлучит нас от любви
Божией: скорбь, или теснота, или
гонение?.. Ибо я уверен, что ни
смерть, ни жизнь... ни настоящее, ни
будущее... не может отлучить нас от
любви Божией во Христе Иисусе,
Господе нашем" (Рим. 8, 35; 38-39). И
чтобы кто не подумал, что он желает
великой награды, или чести, или
изобилия духовных даров, как желает
их твоя святыня, он сказал: "желал
бы сам быть отлученным от Христа"
(Рим. 9, 3), чтобы присвоены Ему были
чуждые. И чтобы ты узнал, что не
таинственного и отшельнического
созерцания искал он, как ты, а
желает един ственно того, чего
часто сподоблялись и иные по
благодати, слушай, что говорит он в
другом месте: "Если я говорю
языками человеческими и
ангельскими, а любви не имею, то я -
медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю
все тайны, и имею всякое познание и
всю веру, так что могу и горы
переставлять, а не имею любви,- то я
ничто" (1 Кор. 13, 1-2), потому что
законная дверь, вводящая в это, есть
любовь. Если приобретаем любовь,
она вводит нас в это. Если же
сподобимся этого по благодати без
любви, то непременно когда-нибудь
утратим это, потому что стяжание и
страж высших святых и
божественного жития есть любовь.
Как только монах лишится любви,
сердце его тотчас лишается мира,
который есть селение Божие, и
заключается для него дверь
благодати, которою Господь наш
входит и выходит, как Он сказал: Я
есмь дверь Жизни, и мною человек
войдет в Жизнь и найдет пажить (Ин.
10, 9) для питания духовной жизни, где
ему не мешает ни злоба, ни прелесть,
но на всех восхождениях откровений
ведения и таинственных созерцаний
Божественная любовь вводит и
изводит его, как и тех, которые
имеют свободу Христову. И чтобы
тебе убедиться в этой истине, а
именно, что духовная жизнь
действительно есть божественное
созерцание ума, послушай великого
Павла. Ибо он восклицает: неугодно
мне это без любви, и если не войду
законными вратами любви (в
созерцание), то не пожелаю его; и
если бы это было дано мне по
благодати, когда я не обрел любви,
то не домогаюсь этого, потому что
вошел бы к нему не естественной
дверью, которая есть любовь.
Поэтому нужно сначала приобрести
любовь, которая есть
первоначальное созерцание Святой
Троицы, а после того и без даяния,
естественно, будет у меня
созерцание духовного. Постигни же
мудрость блаженного Павла, как он
оставил все дарования, сообщаемые
благодатью, и просил самого
существенного, того, что приемлет
дарования и хранит их, как говорит
некто. Дарование созерцания тварей
дано было и Моисею, и многие
сподобились его, впрочем не
постоянного, но в откровении. Я же,
крестившийся Духом Святым и
исполненный благодати, хочу
принять внутрь себя ощущение
живущего во мне Христа. Ибо Христос
Ипостасию Своею обновил наше
естество, в Него мы облечены водою и
Духом, и в неизреченном Таинстве Он
соединил нас с Собою и сделал
членами Тела Своего; но здесь
только в виде залога, а в новом мире
естественно сообщает Он жизнь
прочим членам. Почему же ты желаешь
и домогаешься созерцания прежде
любви, когда божественный Павел не
одобрял его без любви?
Но, сказав, что исполнение
заповедей служит тебе препятствием
к созерцанию, ты явно похулил
любовь к ближнему, и предпочел ей
созерцание, и желаешь видеть его
там, где его нет. Пока мы не можем
еще достичь созерцания, мудрейший:
само созерцание показывает нам
себя на своем месте. Как по мере
естественного возраста душа
приемлет в себя новое и новое
знание, и по-новому ощущает
существующее в мире, и день ото дня
более и более обучается этому, так и
в духовном человек приемлет в себя
духовное созерцание и божественное
ощущение, и обучается этому в той
мере, в какой ум возрастает в
разумном житии, и простирается
вперед. Когда же придет в область
любви, тогда созерцает духовное на
своем месте. Но пока человек
употребляет усилие, чтобы духовное
снизошло к нему, оно не покоряется.
И если дерзновенно возмечтает он, и
возведет взор к духовному, и будет
доходить до него разумением не
вовремя, то скоро притупляется
зрение его, и вместо
действительного видит он призраки
и образы. Как только ты вполне
постигнешь это своим
рассудительным умом, ты не будешь
домогаться несвоевременного
созерцания. Если же кажется тебе,
что и теперь ты в созерцании,- это
созерцание есть тень призрака, а не
созерцание, потому что у всего
мысленного бывает подобие и
мечтательный образ, а бывает также
и истинное созерцание. Ибо вот и в
естествах сложных бывает призрак, а
иногда возможно и истинное
созерцание. Если же созерцание
истинно, то обретает свет, и
созерцаемое усматривается близким
к действительности. А когда бывает
противоположное, тогда глаз вместо
действительности видит тень, и
видит воду, где нет воды, видит
здания, приподнятые вверх и висящие
на воздухе, между тем как они стоят
на земле. Такие миражи бывают и в
мысленном.
Если зрение ума не будет очищено
деланием заповедей, делами
безмолвного жития, не приобретет в
совершенстве света любви, не
преуспеет возрастом в обновлении
Христовом, превосходством ведения
не приблизится к духовным
естествам в той степени, на которой
ищет духовного, ангельского жития,
то не сможет сделаться истинным
зрителем божественного созерцания.
Все же те подобия духовного, какие
думает составить себе ум,
называются призраком, а не
действительностью. И то, что ум
видит одно вместо другого,
происходит оттого, что он не
очистился. Ибо естество истины
пребывает всегда неизменным и
никогда не изменяется в подобия;
причиною же мечтания образов
является немощь, а не чистота ума.
Это было и с внешними философами,
потому что они сочли духовным то, о
чем не приняли истинного учения от
Бога. По сокращению и возбуждению
разумной силы в них, по понятиям
своих помыслов они в самомнении
заключали, что они суть нечто, а
вместе с этим рассуждали, как они
существуют, чтобы открытие их
происхождения и изменение
уподобления сделалось для них тем и
другим. И разглагольствовали об
этом в ненадлежащем самомнении,
единого Бога разделили в
многобожии, говорили и соглашались
между собою в глумлении помыслов, и
эту фантазию своих безумных
помыслов назвали умозрением
естеств.
Истинное созерцание естеств
чувственных и сверхчувственных и
самой Святой Троицы дается в
откровении Христовом. Ему научил и
его сказал человекам Христос, когда
первоначально Своею Ипостасию
совершил обновление естества
человеческого, возвратил и дал ему
первоначальную свободу, и Сам
проложил нам путь Его
животворящими заповедями
восходить к истине. И естество
только тогда способно сделаться
зрителем истинного, а не
мечтательного созерцания, когда
человек первоначально
претерпением страданий, трудами и
скорбью совлечется ветхого
страстного человека, как
новорожденный младенец
освобождается от одежды, выносимой
из чрева матери. Тогда ум способен
возродиться духовно, сделаться
видимым в духовном мире и принять
созерцание своего отечества.
Поэтому ныне созерцание тварей,
хотя оно и сладостно, есть только
тень ведения. И сладость его
подобна мечтанию во сне. Поэтому
созерцание нового мира духом
откровения, которым ум услаждается
духовно, есть действие благодати, а
не тень ведения; и сладость его
неотделима от той, о которой писал
апостол: "не видел того глаз, не
слышало ухо, и не приходило то на
сердце человеку, что приготовил Бог
любящим Его. А нам Бог открыл это
Духом Своим; ибо Дух все проницает,
и глубины Божии" (1 Кор. 2, 9-10). И это
созерцание бывает пищей ума, пока
он не придет в состояние принять
еще более высокое созерцание,
потому что одно созерцание ведет
человека к другому созерцанию, пока
ум не будет введен в область
совершенной любви. Любовь есть
обитель духовного и водворяется в
чистоте души. Когда ум станет в
области любви, тогда действует
благодать, ум приемлет духовное
созерцание и делается зрителем
сокровенного. Ибо сказал я, что
двумя способами дается дарование
откровений умного созерцания.
Ибо иногда дается по благодати за
горячность веры, а иногда за
делание заповедей и за чистоту. По
благодати, как блаженным апостолам,
которые не деланием заповедей
очистили ум и сподобились
откровения созерцания, но горячей
верой, потому что в простоте
уверовали в Христа и несомненно, с
воспламененным сердцем
последовали за Ним. И когда Христос
совершил Свое благословенное
Домостроительство, Он послал им
Духа Утешителя, очистил и усовершил
их ум, и действенно умертвил внутри
их ветхого страстного человека, и
действенно оживотворил в них
нового духовного человека, и
приняли они ощущение того и
другого. Так и блаженный Павел был
обновлен таинственно и потом
принял созерцание откровения тайн,
но и при этом не полагался на него.
Действенно принял он благодать и
дар, но все время жизни своей
совершал течение, чтобы, по
возможности, воздать той благодати,
какой сподобился, когда Господь с
ним, как с близким Своим, беседовал
на пути и послал его в Дамаск. Не
написано, о чем Иисус беседовал с
ним явно, но пишется, что сказал ему
Анания: Брат Савл! Господь Иисус,
явившийся тебе на пути... послал
меня, чтобы ты прозрел и исполнился
Святаго Духа" (Деян. 9, 17). И когда
крестил его, он исполнился Духа
Святого и ощутил сокровенные тайны
откровений, как совершилось это и
со святыми апостолами, когда был с
ними Иисус и говорил: "Еще многое
имею сказать вам; но вы теперь не
можете вместить. Когда же приидет
Он, Дух истины, то наставит вас на
всякую истину... и будущее возвестит
вам" (Ин. 16, 12-13).
И блаженный Павел именно тогда, как
принял Духа Святого и обновился Им,
сподобился и тайн откровения, стал
созерцать духом откровений и
услаждался созерцанием, слышал
неизреченные глаголы, имел
созерцания, превосходящие
естество, восторгался созерцаниями
небесных Сил и услаждался духовным.
И да не будет того, что в безумии
своем утверждают еретики,
называемые евктиты, будто бы этого
восхождения он достиг своим
желанием! Ум вовсе не может
восходить туда. Напротив, Павел был
восхищен духом откровений, как сам
написал в послании к Коринфянам,
вопреки этим суетным людям, которые
уподобляли себя святым апостолам,
но исповедали фантазии своих
помыслов и назвали их духовными
созерцаниями. Это относится и ко
многим еретикам...
Наконец, поскольку некоторые люди,
поврежденные в уме бесовским
мечтанием, захотели извратить
учение блаженных апостолов, то
божественный апостол вынужден был
обратить в ничто похвальбу
еретиков, хвалившихся тенью
делания являвшихся им бесов, и
потому со смирением и великим
страхом описывает он свое
божественное созерцание, относя
его к другому лицу. Ибо он говорит:
"Знаю человека во Христе, который
назад тому четырнадцать лет (в теле
ли - не знаю, вне ли тела - не знаю:
Бог знает), что он был восхищен в рай
и слышал неизреченные слова,
которых человеку нельзя
пересказать (2 Кор. 12, 2, 4). Итак,
говорит он, что восхищением был
восхищен, а не произвольно восшел
своим умом в созерцание, до
Третьего Неба. Написал, что видел
созерцания; сказал; что слышал
слова, но какие были слова или
образы созерцаний, этого не мог
написать. Ибо когда ум духом
откровений видел это на своем
месте, тогда не принял заповеди
изречь это не на своем для этого
месте. А если бы и пожелал изречь
это, то не мог бы, потому что видел
это не телесными чувствами. Что ум
приемлет телесными чувствами, то
ими же может опять и выразить в
области телесной; а что ощутимо
созерцает, или слышит, или
чувствует внутри себя в области
духовной, того, когда возвращается
к телу, неспособен пересказать, а
только вспоминает, что видел это; но
как видел, не умеет поведать ясно.
И этим обличаются ложные писания,
так называемые откровения,
изложенные начальниками ересей,
растленных мечтанием бесовским, об
обителях на тверди, в которые
вводят ум для самовольного
обучения, и о восхождениях ума на
Небо, и о местах [ожидания]
отлученными суда, и о многих
образах духовных сил, и о
действенности их. Все это есть тень
ума, упоенного самомнением и
приведенного в исступление
бесовским деланием. Поэтому-то
блаженный Павел единым словом
заключил дверь перед лицом всякого
созерцания и затвор ее внес внутрь
молчания, где ум, если бы и мог
объяснить это, не получил бы на это
позволения. Ибо сказал, что все
созерцания, какие язык в состоянии
обнаружить в телесной области, есть
мечтания душевных помыслов, а не
действие благодати.
Итак, преподобие твое, помня об
этом, наблюдай за мечтаниями
глубоких помыслов. А этой брани
чаще всего обычно подвергаются
монахи ума тонкого, входящие в
исследование того, чем питается
тщеславие, жаждущие новизны и
делающие все напоказ.
Некто, по имени Малпас, ведя род
свой из Эдессы, в одно время стал
изобретателем ереси евктитов,
тогда как проводил высокое житие и
переносил тяжкие труды и скорби.
Ибо говорит, что был учеником
блаженного Иулиана, называемого
Савою, на короткое время ходил с ним
на Синай и в Египет. Он видел
великих отцов того времени, видел
блаженного Антония, слышал от него
таинственные слова о чистоте и
спасении душ, слышал тонкие
рассуждения о страстях, в которых
Антоний объяснял, что ум, по
очищении своем, имеет созерцания
духовных тайн и что душа может, по
благодати, сподобиться
бесстрастия, когда исполнением
заповедей освободится от ветхих
страстей и обретет здоровье своего
первоначального естества. И когда
Малпас в расцвете своей юности
выслушал эти слова, он
воспламенился, как огонь, и пришел в
свой город. И так как возгорелась в
нем страсть славолюбия, избрал себе
отшельническую храмину и посвятил
себя на труды, и жестокие скорби, и
непрестанные молитвы. И когда
возгорелась в нем страсть
непомерного славолюбия, то есть
надежда достичь тех высоких
дарований, о которых он слышал,
поскольку он не обучился искусству
противоборствовать врагам истины,
не уразумел козней, обманов и
ухищрений супостата, какими он
увлекает в погибель сильных и
крепких, он надеялся только на
труды, скорби, нестяжательность, на
подвижничество и воздержание, не
приобретя самоуничижения,
смирения, сердечного сокрушения -
этих неодолимых оружий при
сопротивлении лукавому. Он забыл и
Писание, которое говорит: когда
исполните дела, сохраните заповеди,
претерпите скорби, считайте себя
рабами непотребными. Напротив, его
разжигало самомнение, основанное
на подвигах жития его. И он сгорал
от желания высоких даров, о которых
слышал. И вот по истечении многого
времени, когда диавол увидел, что
нет у него делания смирения, а он
только жаждет созерцания, чтобы
ощутить тайны, о которых слышал,
диавол явился ему в безмерном свете
и сказал: "Я - Утешитель и послан к
тебе от Отца, чтобы сподобить тебя
видеть созерцание, которого ты
желаешь за дела свои, дать тебе
бесстрастие и на будущее время
упокоить тебя от дел". Взамен же
злокозненный враг потребовал
поклонения. И этот объюродившийся,
поскольку не ощутил брани лукавого,
немедленно, с радостью принял его и
поклонился ему, и сразу попал под
его власть. И враг, вместо
божественного созерцания, наполнил
его бесовскими мечтаниями, сделал
так, что перестал он трудиться ради
истины, возвысил его и поругался
над ним тщетной надеждой
бесстрастия, сказав ему: "Теперь
ты не имеешь нужды ни в делах, ни в
страданиях тела, ни в борьбе со
страстями и похотями", и сделал
его ересеначальником евктитов.
Когда же они умножились и стало
явным их мерзкое и неправое учение,
они были изгнаны тогдашним
епископом.
И некто другой, по имени Аспнас, в
том же городе Эдессе, сочинив
многие трилогии, которые поются и
доныне, проводил высокое житие и
безрассудно связывал себя самыми
трудными делами, пока не
прославился. Тогда и его обольстил
диавол: вывел его из келлии и
поставил на верху горы, называемой
Сторий, заключил с ним договор,
показал ему образы колесниц и
всадников и сказал ему: "Бог
послал меня взять тебя в рай, как
Илию". И как только предался тот
обману своим младенческим умом и
взошел на колесницу, рассеялась вся
эта мечта, он низринулся с великой
высоты, упал на землю и умер смертью
достойною смеха.
Не напрасно я сказал здесь это, но
чтобы нам узнать поругание бесов,
жаждущих погибели святых, и не
желать не вовремя высоты умного
жития; а иначе будем осмеяны
лукавым супостатом, ибо и ныне вижу,
что юноши, исполненные страстей,
безбоязненно пустословят и
решительно судят о тайнах
бесстрастия.
О людях, которые исполнены страстей
и входят в исследование о законах
телесного и бестелесного, а потому
не отличаются от больных, дающих
советы о сохранении здоровья, один
из святых написал: "Блаженный
Павел, когда узнал об учениках,
которые пренебрегали заповедями и
не победили страстей, но возжелали
блаженства в созерцании тайн,
возможного по очищении, сказал им:
совлекитесь сперва ветхого
страстного человека и тогда
желайте облечься в человека нового,
обновленного познанием тайн в
подобие Творцу, и не желайте моего и
прочих апостолов блаженства,
действенно совершенного
благодатью, потому что Бог "кого
хочет, милует; а кого хочет,
ожесточает" (Рим. 9, 18). Ибо кто
противостанет лицу Его или
воспротивится воле Его? Бог дает
иногда даром, иногда же требует дел
и очищения и потом уже посылает дар;
а иногда и после дел и очищения не
дает здесь, но хранит, чтобы
даровать созерцание на своем
месте".
Находим же, что так Он поступает и в
отношении меньшего по сравнению с
этим даром - подразумеваю прощение
грехов. Ибо вот. Крещение дает даром
и совершенно ничего не требует,
кроме веры; при покаянии же в грехах
после Крещения не даром прощает, но
требует трудов, скорбей, печалей,
сокрушения, слез, долговременного
плача и потом уже прощает.
Разбойника даром простил за одно
исповедание словом - на кресте и
обещал ему Царство Небесное и у
грешницы потребовал также веры и
слез. А у мучеников и исповедников,
сверх сердечной их веры, требовал
скорбей, истязаний, пыток, мучений,
многообразных смертей.
Поэтому святость твоя, убедившись
этим и подобным тому, да взирает на
первых и последних и да не
домогается созерцания, когда не
время созерцанию. И пока ты
заключен в теле, будь решительным в
делах покаяния и противоборцем
страстей, терпеливым в делании
заповедей и остерегайся бесовского
поругания, а также проповедующих
непреложное совершенство в мире
страстном и изменчивом. Это выше
даже и святых Ангелов, этих
служителей Отца и Духа, и они
ожидают обновления в
посредствующем, чтобы освободиться
от работы истления в свободе чад
Божиих. Ибо возможно ли
совершенство здесь, где солнце
восходит и заходит среди облаков,
где временами благорастворение
воздуха, а временами засухи, иногда
радость, а иногда печаль? Что
противно этому, то - участь волков,
как сказал некто из святых. Бог же
да утвердит основание жития нашего
истинным утверждением и святым
Своим учением. Преподобный Исаак
Сирин (55, 257-276).
Слово 55 преподобного Исаака Сирина написано в форме послания к подвижнику, ищущему сверхъестественных созерцаний и откровений; преподобный Исаак Сирии выявляет ложную направленность подвижничества, приводящую к духовному состоянию, которое святые отцы называют мнением, высокоумием, прелестью. - Примеч. ред.
Созидание души, основанное не на исполнении заповедей, но на одних подвигах, непрочно, суетно, оно не может выдержать ни скорбей от людей, ни искушений от бесов, чуждо света, полно мрака и самообольщения (111, 60).
Случалось видеть старцев, занимавшихся исключительно усиленным телесным подвигом и пришедших от него в величайшее самомнение, величайшее самообольщение. Душевные страсти их - гнев, гордость, лукавство, непокорство - получили необыкновенное развитие. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (108, 222-223).
| предыдущий материал | оглавление | продолжение... |