— Стар я, слаб, а вот иеродиакон Серафим, духовность его тебе известна, он доживет до этого, ему и поручи это великое дело.

И поручила ему матушка Александра. А девятого декабря двадцать шестого года, когда состоялась уже закладка мельницы, полагавшей материальную основу Дивеевской общины. Преподобный Серафим, в некоем восторге воскликнул:

— В день зачатия Анны и я хочу зачать обитель. Это было его порождение, это были самые интимнейшие выражения его духа. Естественно, что на это и было направлено вражеское ополчение, естественно, что здесь именно врагу и надо было как бы дать решительную битву Препод. Серафиму. Отношение Преп. Серафима к Дивеевской обители вызвало соблазн в братии саровской. Первый из этих соблазнов был грубоматериальный, он касался тех материальных забот Преподобного о дивеевских сестрах, которые не нравились саровским монахам. Много надо здесь приводить при- меров, прочтем только, что говорила монахиня Капитолина:

«Много терпел за нас батюшка, много родименький принял за нас, много перенес терпения и гонения. Как впервые-то прислал нам батюшка на мельницу-то два столбика, вовсе так и не значащие, привезли их к нам, так у воротец и сложили, даже класть-то еще негде было у нас. Бранятся. «Ваш Серафим все таскает, — говорят они,— кряжи увез, показывайте сейчас, где они у Вас запрятаны».

Чудеса! Показали мы лежащие у ворот столбики. И верить не хотят, бранятся: такие и сякие, все попрятали. Прихожу я после к батюшке-то, а он меня и встречает. «Во,— говорит, — радость, суды заводят. Кряжи я увез какие. Судить хотят убогого Се рафима. Зачем слушает Матерь Божью, что велит Она убогому, зачем Матерь-то Божью слушает, зачем девушек дивеевских не оставляет. Прогневались, ма- тушка, прогневались на убогого Серафима. Скоро на Царицу Небесную подадут в суд...»

Это был соблазн грубый, но был соблазн тонкий и страшный: он касался отношения Преп. Серафима к дивеевским сестрам.

Эти отношения представлялись для окружающих слишком неясными, непонятно близкими, непонятно родными. И вот этот соблазн, по-видимому, и причинял главным образом тяжкие скорби Преподобному Серафиму, именно этот соблазн заставил в конце концов и игумена Нифонта прямо сказать Преподобному Серафиму: «Тобою соблазняются, соблазняются тем, что ты оказываешь милостивое попечение сиротам дивеевским». И на это, сначала поклонившись в ноги игумену, Преп. Серафим ответил наставительно:

— Ты пастырь, не позволяй же всем напрасно говорить, безпокоить себя и путников, идущих к вечности.

Этот соблазн заставил произвести и обыск у Преподобного Серафима, как свидетельствует старица Ксения Кузьминишна:

«Раз пришло нас семь сестер к батюшке, работали у него целый день, работали и остались ночевать в пустыни. Часу этак в десятом увидела наша старшая из окна, что идут по дороге с тремя фонарями и прямо к нам. Догадались мы, что это казначей Исаия, и поскорей навстречу им открыли дверь. Вош ли они, не бранили ничего, оглядели только нас зорко и молча чего-то все искали и приказывали нам тут же одеться поскорее и немедленно идти прочь».

Этот соблазн заставил Преп. Серафима обратиться к защите Самого Господа. Чтобы, видимо, убедить всех, что Господу и Царице Небесной угодно, дабы О.Серафим занимался Дивеевской обителью, великий старец выбрал вековое дерево и помолился, чтобы оно преклонилось в знак Божья определения. Это дерево оказалось выворочено с громадным корнем при совершенно тихой погоде.

Мы оставляем в стороне внешнюю историю Дивеева, постройку мельницы, покупку земель, постройку храмов и хозяйственную жизнь обители. Нас ин- тересует не внешняя, а внутренняя сторона отношений Преподобного к Дивееву. Двадцать пятого но- ября у источника явилась Преп. Серафиму Матерь Божия, а через несколько дней после этого произошло следующее событие.

Преподобный Серафим взял двух своих любимых сестер — Параскеву Степановну и отроковицу Марию — и пошел с ними в дальнюю пустыню. И вот там, в дальней пустыне, он подал им две зажженные свечи, поставил двух сестер, одну по правую, другую по левую сторону Распятия, которое висело на стене, а сам стал молиться. Молился он долго, так что они стояли с зажженными свечами больше часа. Потом помолился, приложился к распятию и им велел помолиться и приложиться. Во время молитвы явилась у Преподобного Серафима мысль о закладке мельницы, каковая кладка послужила фундаментом внешнего бытия Дивеевской обители. Тут же Преподобный Серафим открыл будущее той обители, связав это свое утверждение внешнего ее бытия с грядущими ее судьбами. Так, когда к нему пришла жившая в довольстве молодая, красивая женщина, которая решила выйти замуж. Преподобный Серафим стал уговаривать ее остаться в Дивеевской общине.

— Нет, батюшка, не хочу. Не могу никак. — Послушай, радость моя,— продолжал отец Серафим, да так-то сладостно, хорошо, прибавляла Ксения,— я тебе открою тайну, только смотри, умолчи ее до времени. Сама Божия Матерь ведь избрала это место. А чего Царица Небесная не возможет, все будет у ней. Вот Она приказала мне, убогому Серафиму, поставить мельницу для девушек в два постава, чтобы она вечно кормила бы их. Потом благословила Матерь-то Божия и церковь им свою выстроить, матушка. Во, радость моя, все свое у нас будет. Это я тебе только говорю, а ты умолчи до времени.

Ксении все эти слова показались странными. Прозревая мысли ее, Преподобный Серафим сказал:

—- Ведь вот ты какая. Говоришь, любишь меня, а усомнилась и не веришь убогому Серафиму. Поверь, поверь мне, матушка, все это совершится. Вид у о. Серафима был при этом чудесен, привлекателен и весьма вдруг просветлен. Так Преподобный Серафим раскрыл будущее Дивеевской обители. Внутренние отношения, которые были среди сестер, представлялись ему так. — Когда я еще была мирской, — расказывает Мария Васильевна, — бывала я у батюшки Серафима. Как-то он спросил меня:

— Видала ли ты Дивеево и моих девушек, матушка?

— Видела, — говорю, — батюшка. — А видела ли ты пчелок, матушка? — Как же, — говорю, — не видать, видела, батюшка.

— Ну вот, матушка, ведь пчелки-то все кругом матки вьются, а матка от них никуда. Так вот точно и дивеевские мои девушки, ровно как пчелки, всегда с Божьей Матерью будут.

А как Преподобный Серафим относился к ним? Это так ярко чувствуется в многочисленных рассказах его сирот. Однажды, когда Парасковья Ивановна работала у источника, к ней батюшка вышел, с светлым лицом и в новом белом балахончике. Еще издали воскликнул он:

— Что я тебе, матушка, принес! — и подошел к ней, держа в руках зеленую веточку с фруктами. Сорвав один, он вложил ей в уста, и вкус был невыразимо приятен и сладок. Затем, вкладывая в уста еще такой же фрукт, он произнес:

— Вкуси, матушка, это райская пища. Он ревниво оберегал дивеевских сестер от всякого растленно- го духа, считая их как бы своею собственностью, подаренною ему Самою Божьей Матерью на его ответ- ственность. Поэтому всякое посягательство со стороны сего тлетворного духа встречало со стороны Преподобного Серафима резкий отпор и пламеннейшую молитву в защищение их. Ксении было сказано Преп. Серафимом, что если она придет в монастырь и ее кто-либо будет звать к себе побеседовать, чтобы она не соблазнялась этим. Забыв предостережение, Ксения ослушалась. Наутро, придя к Преподобному Серафиму в слезах, стала ему каяться, он сказал: — Господь тебя простит, ведь теперь ты еще больше моя, ибо я тебя нынче ночью, аки добычу у льва из зубов, вырвал.

Мы подходим к ласковости и близости в отношении к сестрам, которые и вызывали соблазны развращенных мирским духом людей. Послушница Елены Васильевны Мантуровой, Ксения Васильевна, говорит:

— А как батюшка-то любил нас, просто ужас да и только, сказать-то я уже не умею. Бывало, придешь это к нему, а я всегда этакая суровая, серьезная была, ну вот и приду, а он уставится на меня да и скажет:

— Что это матушка, к кому-то ты пришла-то? — К вам, батюшка. — Ко мне, да и стоишь как чужая. Ко мне-то, к отцу-то, что ты, что ты матушка.

— Да как же, батюшка, какже. — А ты приди да обними да поцелуй меня, да не один, а десять раз поцелуй-то, матушка.

— Ах, как же это, батюшка, да разве я смею. — Да как же не смеешь-то, ведь не к чужому, ко мне пришла, радость моя, эдак к родному не ходят, да где бы это ни было, да при ком бы то ни было, хотя бы тысяча тут, должна была прийти и поцеловать, а то, что стоишь, как чужая.

Преподобный Серафим имел особое от Божьей Матери поручение и попечение о дивеевских сестрах, и все его отношение к дивеевским сестрам неразрывно связано с его постоянными молитвенными возды- ханиями к Божьей Матери.

Это святейшее место ограждено святою тропою, которою прошла стопочками Своими Сама Пречистая Матерь.

Только в таком святейшем месте могли создаться такие отношения.

Об этой святой тропе, об этой канавочке, свидетельствует Василий Садковский:

— Много чудесного говорил батюшка отец Серафим об этой канавке. Так что канавка эта — стопочки Божьей Матери. Тут ее обошла Сама Царица Небесная. Эта канавка до небес высока. Землю эту взяла в удел Сама Госпожа Пречистая Богородица. Тут у меня, батюшка, и Афон, и Киев, и Иерусалим. И как антихрист придет, везде пройдет, а канавки этой не перескочит.

Чудесно началось основание этой канавки: было как бы видение сестрам, многие из них в разных показаниях свидетельствуют об этом. Так, старица Анна Алексеевна говорит:

— Раз одна из нас, очередная, по имени Мария, ночью убираясь, вышла из кельи и видит: батюшка Серафим в белом своем балахончике сам начал копать канавку. В испуге, а вместе и радости, не помня себя, вбегает она в келью и всем нам это сказывает. Все мы в неописанной радости бросились на то место и, увидев батюшку, прямо упали в ноги, но, под- нявшись, не нашли его.

В это же самое время монахиня Евдокия была у батюшки Серафима, он сказал ей:

— Гряди, гряди, матушка, скажи девушкам, пусть сегодня начинают канавку рыть, я был там и сам начал ее. Это святое место все озарено светом Божьей Матери, оно не могло быть без постоянного Ее попече- ния. Вот как сам Преподобный Серафим поведал об этом Василию Садковскому. С особым чувством читаются нами эти слова. По-видимому, они записаны с полной точностью и передают самую его манеру говорить:

— Небесная Царица, батюшка. Сама Царица Небесная посетила убогого Серафима, и во радость-то нам какая, батюшка. Матерь-то Божия неизъяснимою благодатью покрыла убогого Серафима. «Любимый мой, — рекла Препрославленная Владычица Пречистая Дева, — проси чего хочешь». Слышишь ли, батюшка, какую нам милость явила Царица Небесная? И угодник Божий весь так и просветлел, так и сиял от восторга.

— А убогий-то Серафим, — продолжал батюшка, — Серафим-то убогий и умолил Матерь-то Божью о сиротах своих, батюшка. И просил, чтобы все, все в Серафимовской-то пустыне спаслись бы сиротки, батюшка. И обещала Матерь Божия убогому Серафиму сию неизреченную радость, батюшка. Так вот, вот что соблазняло Саровских монахов. Почему же соблазняло сие? И каков был внутренний смысл и основание этого соблазна? Каждый человек другого мерит на свой аршин. Люди, наблюдая жизнь постороннего человека, почти всегда судят его не за те или иные поступки, а за те внутренние побуждения, которые они за ними предполагают, а предположения этих внутренних движений зависят от того, на что мы способны сами. Человеку, который полон самолюбия, всегда будет казаться, что и другой делает все, побуждаемый самолюбием. Человек, порабощенный страстями, будет всегда думать, что действиями другого человека руководят грязные страсти. И так всегда и во всем. Вот именно эта аршинная мерка, примененная к непостижимейшим, благодатнейшим отношениям, и была причиной соблазна.

Ведь судили те, кто не стоял на камне тысячу ночей, ведь судили те, которые не питались три года сниткой, судили те, которые сорок лет не подвизались, как Преподобный Серафим, в затворе и молча- нии, как же, по немощи человеческой было им не соблазниться от этих странных и непонятных отноше- ний.

Вот когда Преподобный Серафим прославлен, когда вся его жизнь освещена солнцем правды, тогда для нас легче понять, в чем здесь дело. А дело здесь вот в чем: дивеевские сестры в Преподобном Серафиме видели воплощенным в живой действительно- сти то, о чем тоскует, к чему стремится человеческая душа, они через него ощутили истинный дух Божьей Матери, они нашли то, к чему рвется из грешной мирской жизни человеческая душа, где она не находит удовлетворения и только опаливает крылья свои, летит, как на огонь, на призрак истины и вместо истины находит обман и разочарование. Здесь они получили лучшее, что есть в жизни. То, что лишь мелькает в миру, вдруг здесь, очищенное, просветленное, дающее полное удовлетворение человеческой душе, стало перед ними воочию, и естествен- но, что они всем сердцем отдались этому. Отсюда их необычайная, благоговейнейшая любовь к Преподобному Серафиму.

А он? Почему он так радостно принимал их к себе? Да потому, что их душа открывалась ему, он, прозорливый, не мог же не видеть, какое у них сердце, как они на него смотрят, что они от него ждут. И естественно, что он отдавал им то, что не могли, не хотели принять Саровские монахи. Вот почему создались такие отношения, вот почему благословила их Пречистая Матерь Божия. Аминь.

VIII. Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Жизнь Преподобного Серафима была преисполнена великих Даров Духа Святаго по преимуществу в последний период его жизни, когда пос- ле сорокалетних с лишком подвигов он вышел на путь своего общественного служения, получив на сие непосредственное указание и благословение от Самой Божьей Матери.

В этот последний период после затвора Преп. Серафим изменил и свой образ жизни, и свой внешний вид.

Пищу он вкушал в день однажды, во сне был крайне воздержан и спал, сидя на полу, прислонившись к стене, а иногда кладя голову или на поленья, или на камни, а часто ложился на мешки с кирпичом, которые находились в его келье. Одевался в под- рясник из черного толстого сукна, летом накидывал белый балахон, а зимой носил шубу и рукавицы, от дождя надевал полумантию, сделанную из цельной кожи с вырезом, поверх одежды, подпоясывался белым, всегда чистым полотенцем и носил медный крест.

На монастырскую работу выходил в лаптях, зимой в бахилах, а идя в церковь к богослужению — комканую полумантию. На голове зимой и летом носил камилавку.

Какие были побуждения у Преподобного Серафима одеваться не так, как того требовал монастырский порядок, мы не знаем. Здесь есть как бы некая черта юродства, но мы знаем только одно, что Преподобный Серафим мог делать так, как считал нужным. Ведь за этими бахилами, за этим полотенцем, за этим медным крестом на груди стояли сорок лет подвигов. Если бы какой-нибудь иеромонах вздумал бы одеться так, это был бы соблазн, ему этого нельзя, а Преподобному Серафиму можно. Но когда жил Преподобный Серафим, были смущавшиеся всем,что выходило из ряда обыкновенного в жизни и внешнем облике Преподобного Серафима.

Один богатый человек, посетивший Преподобного Серафима и видя его убогую одежду, стал говорить ему: «Зачем ты такое рубище носишь?» И Преподобный Серафим ответил так:

— Иосаф- царевич данную ему пустынником Варлаамом мантию счел выше и дороже царской багряницы. В эти годы к Преп.Серафиму народу шло великое множество, дожидаясь его и в монастыре, и около кельи, и на дороге, когда он шел, и в пустыне — весь Саров был полон стекавшимися к нему. Чтобы сократить для себя необходимость видеть такое мно- жество людей, Преп. Серафим хотел причащаться в келье своей и некоторое время и по окончании затвора так именно и делал Святые Дары приносили ему после литургии в келью.

Об этом причащении Преподобного Серафима в келье надлежит прочесть несколько слов, написанных не какой-нибудь полуграмотной старухой, а на- писанных известным писателем и педагогом Неверовым, который в детстве и в ранней своей юности ви- дел Преподобнаго Серафима и дожил почти до нашего времени. Родился он в 1810 г., а скончался в 1892 г. и в семидесятых годах опубликовал свои воспоминания о том, как он в Сарове видел Преподобного Серафима. Вот как он описывает причаще- ние Преподобного Серафима в келье:

«Когда мы отправились к нему вслед за священником с Дарами, я протеснился вперед к старцу. По обыкновению он стоял на коленях на пороге своей кельи и сверх монашеской мантии на нем была епитрахиль. Когда приблизился священник и передал ему Чащу, он, благоговейно приняв ее в руки, начал громко читать причастную молитву: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешные спасти, от них же первый есмь аз»,— при этом он приклонил голову, держа Чашу над головой. Затем, приподнявшись, прочел: «Еще верую, яко сие есть Самое Пречистое Тело Твое и сия есть Самая Честная Кровь Твоя». Все это с таким убеждением, с таким восторженным умилением, что и я невольно преклонил колена.

С тех пор я всякий раз, когда бывал в Сарове, старался как можно ближе становиться к Серафиму, чтобы не только слышать, но и видеть, как он произносит причастную молитву, и любоваться его глу- боко вдохновенной наружностью, следить за каждым его движением, что все производило на меня неотразимое впечатление. Даже до сей поры, подходя к При- частию и повторяя за священником слова причастной молитвы, я вижу перед собой величественный образ старца снова с Чашею в руках.

И вот причащение Преподобного Серафима в келье тоже вызвало соблазн. Почему причащается, не как все?

Забывалось этими всеми, что вся жизнь его была не такова, как у всех. Что он постился не как все, что он молился, не как все, не как все, был в затворе, в молчании...

И вот игумен Нифонт довел до сведения соответствующих властей об этом непорядке. Преподобному Серафиму был от епископа Тамбовского указ, чтобы он прекратил причащение в келье и причащался, как все.

Было очень много попыток самых благонамеренных, из самых лучших побуждений затушевать истинное отношение братии саровской и наипаче игумена Нифонта к Преп. Серафиму, но это делать совершенно не нужно, ибо надлежит во имя истины и правильного понимания того, каким путем земным шел Преп. Серафим, правильно представлять себе те внешние обстоятельства, в которых протекала его подвижническая жизнь.

Житие Преп. Серафима дает яркое свидетельство недоброжелательства игумена Нифонта к Преп. Серафиму. Но вот документ, показывающий, что имен- но так и понимали эти отношения современники. Это письмо митрополита Филарета.

Митрополит Филарет был величайшим почитателем Преп. Серафима вместе с наместником Троице-Сергиевской Лавры Антонием, который сам сподобился на себе испытать силу прозорливости Преп. Серафима; они задумали в сороковом году опубликовать жизнеописание старца Серафима. Это намерение встретило решительное противодействие со стороны Святейшего Синода, главным противником в Синоде был митр. Иона. Сообщая об этом Антонию, митрополит Филарет пишет: «Наверное, уже игумен Нифонт успел сообщить о Серафиме свои недобрые мысли».

Эта фраза из письма митрополита Филарета не оставляет никаких сомнений в действительных отношениях игумена к Преподобному, но на деле все это, по милости Божьей, привело лишь к вящему прославлению Преп. Серафима.

Так и это запрещение причащаться в келье, заставив как бы силою Преп. Серафима выйти для причащения Святых Тайн в храм, они увеличили его путь славы, создали торжественное его шествие из храма в келью после причащения.

С каждым днем народу стекалось все больше. Дошло до того, что ежедневно к Преп. Серафиму приходило до двух тысяч человек. Нифонт говорил: — Когда отец Серафим жил в пустыни, то закрыл все входы к себе деревьями оттого, чтобы не ходили, а теперь стал принимать к себе всех так, что мне до полуночи нет возможности закрыть ворота монастырские.

Велики были те Дары Святаго Духа, которые так привлекали к нему народную душу, он имел дар прозорливости, дар исцеления, дар разумения, дар уте- шения и дар пророчества.

Невозможно передать всех случаев проявления его даров, возьмем некоторые примеры. Сестра Дивеевской обители (Е.М.З.) была в миру замужем и до своего пострижения в монашество приехала в Саров замужней женщиной, а ей захотелось испытать Преподобного Серафима, правда ли, что он все знает. И скрыв от него, что она замужем, обратилась к нему с таким вопросом: «Батюшка, благословите меня поступить в Дивеевскую обитель для спасения души». И услыхала неожиданный ответ:

____«Нет. матушка, погоди сперва поживи с мужем. а когда он умрет, тогда еще десять лет потрудись для своих церквей просфорнею и мужа-то тогда избавишь ты от муки».

Она возразила: «Еще неизвестно, батюшка, кто из нас прежде умрет, муж или я».

«Нет, матушка, — отвечал Преподобный, —муж твой годика через три умрет».

Ушла эта женщина, все же не убедившись в про зорливости Преп. Серафима и смущенная и неудовлетворенная.

Потом, через много лет, она свидетельствует о том, как все это чудесным образом сбылось: умер ее муж через три года, она должна была некоторое время быть просфорней в храме, после тяжких испыта- ний, она и была приведена Господом в Дивеево. А вот рассказ архимандрита Арсения, возобновителя Святогорской Успенской пустыни. Он шел к Преподобному Серафиму со смущенным сердцем, у него был очень сложный внутренний вопрос: идти ли ему в Соловецкий монастырь или остаться со своей семьей.

Сложность этого вопроса проистекала оттого, что он легкомысленно дал обет постричься в монахи Соловецкой обители и в то же время не был подготовлен к разрыву с любимой своей семьей. Он вошел к Преподобному Серафиму с вопросом в душе: как ему быть?

«Переступил я порог кельи старца, — рассказывает арх. Арсений, — и нашел его в сенях, лежащего на полу, одетого в нагольный овчинный ту- луп и держащего в руках пшеничный калач, с видом, как будто бы он его ест. Я поклонился, стоя перед ним молча, не задавая ему никаких вопросов, и только мысленно просил, по данной ему благодати, раз- решить мне недоумения мои к пользе душевной: идти ли мне в Соловки и там остаться или же возвратиться домой.

Старец приподнялся, взглянул на меня пристально, махнул рукой, говоря: «Иди, иди, а потом назад неволею», — и больше не сказал ни слова.

Этот будущий иеромонах отправился, как выяснилось потом, в Соловки, а через год так сложились внешние обстоятельства, что ему насильно пришлось отправиться из Соловков назад к своей семье.

Вот еще свидетельство одного иеромонаха. Из Саровской пустыни в Казанскую епархию был вызван один иеромонах. Он пришел к Преподобному Се- рафиму, чтобы взять у него благословение на этот далекий путь. Он нашел Преп. Серафима в лесу: он делал гряды для своего огорода. Монах к нему подходит молча.

Серафим спрашивает его:

— Ты куда едешь? — Вызывают в Казань — С тобой обман, батюшка, не ходи в Макарьевскую пустынь.

— Меня, батюшка отец Серафим, вызывают не в Макарьевскую, а в Р... скую пустынь. А отец Серафим продолжал свое:

— Я тебе говорю, не ходи в Макарьевскую. Подумавши еще немного, промолвил:

—Ну, поживи вне Сарова несколько, опять к нам приедешь и умрешь в богоспасаемой Саровской пустыни.

Потом, благословив, старец отпустил его с миром.

И вот, когда этот иеромонах уехал в Казань, то выяснилось, что произошла ошибка, что он действительно назначен был не в Р...скую пустынь, а в Ма- карьевскую, как и сказал ему Преподобный Серафим. И памятуя слова Преподобного, он отказался от этого назначения и, прожив некоторое время вне Саро- ва, вновь вернулся туда.

А вот что произошло с тем Антонием, которому писал письмо свое митрополит Филарет.

Он был тогда строителем Высокогорской пустыни и приехал к Преподобному Серафиму в страшном унынии: его преследовали мысли о кончине, ему все время казалось, когда он входит в храм, что он входит туда последний раз, все время ему думалось, что вот-вот он должен умереть. И он приехал душевно- разбитый к Преподобному Серафиму, чтобы он ему прямо сказал, скоро ли его кончина. Приехал Антоний и ждал, когда придет Преп. Серафим, которого не было в это время в келье.

Братия его окружила, говорила о Преподобном Серафиме, и вдруг слышит он, говорят: «Отец Серафим идет».

Шел он в обыкновенной своей одежде, с мешком за плечами, опираясь на топорик. Антоний подошел и поклонился ему.

— Что ты,— спросил его отец Серафим. — К вам, батюшка, с скорбною душою,— ответил Антоний.

— Пойдем, пойдем, радость моя, в келью.

Антоний в келье стал умолять Преп. Серафима, чтобы тот ему открыл тайну его кончины, говоря, что это нужно ему для спасения его души, что если действительно он скоро должен умереть, то он тогда уже все силы, какие у него только есть, положит на то, чтобы достойно приготовиться к смерти.

— Не так ты думаешь, радость моя, — вдруг говорит ему Преподобный Серафим. — Промысл Божий вверяет тебе обширную лавРУ.

Антоний подумал, что Преподобный Серафим утешает его, видя человека, находящегося в душевном смятении:

— Батюшка, это не успокоит меня, не усмирит моих помыслов, скажите прямо о близкой моей кончине.

А Преподобный Серафим повторяет:

— Не верны твои помыслы. Промысл Божий вверяет тебе обширную лавру.

И стал просить Антония, чтобы он, когда будет в этой лавре, милостиво принимал Саровских иноков. — Теперь,— говорит,—гряди во Имя Господне, тебя ждут.

Не успел выйти Антоний из кельи Серафима, как встретил посланного от игумена Нифонта, который звал поскорее Антония к себе. Антоний уходил совершенно неуспокоенный, так он и остался при сво- ем мнении, что отец Серафим сказал ему просто несколько ласковых слов, чтобы рассеять его мрачные мысли и этим успокоить его.

Прошло несколько месяцев. В Троице-Сергиевской лавре умирает наместник. И вдруг Антоний получает от митрополита Филарета указ о том, что он назначается наместником Троице-Сергиевской Лавры.

Прозорливость Преподобного Серафима была не просто раскрытием будущего и неизвестного, она была исполнена действенной, благодатной силы. Эта прозорливость иногда перерождала человеческую душу, ибо она была не личным его, человеческим, свойством, а благодатной силою Божией, Даром Духа Святаго.

Вот как рассказывается об одном горделивом генерале, который приехал в Саров, и когда один, жив- ший уже в Сарове и видевший Преподобного Серафима, стал уговаривать этого генерала сходить к Преп. Серафиму, он долго не хотел. Ему казалось, что это ниже его генеральского достоинства, идти к какому-то старцу, который его не зовет, который его не встречает. Ему все это, по-земному, привыкшему к почестям, украшенному многочисленными орденами, казалось несообразным. Но в конце концов он послушался уговоров и вместе с знакомым своим приблизился к келье. Каково его было удивление, когда Преп. Серафим встретил его земным поклоном, а потом ввел его в келью и затворил дверь. Через некоторое время оставшийся ожидать знакомый, услышал страшные рыдания в келье, потом отворилась дверь, вышел генерал, его под руки поддерживал Преподобный Серафим. Генерал закрывал лицо свое руками и плакал навзрыд. Генерал впоследствии сказал своему знакомому, что он такого дара прозорливости и такой силы, благодатно действующей на совесть человеческую, да- лее не мог себе представить. Житие Преподобного Серафима так характеризует это благодатное действие слов Преподобного Серафима: «Беседы его открывали сердца, снимали с очей как бы некоторую завесу, озаряли умы собеседников светом духовного разумения, приводили их в чувство раскаяния и возбуждали решительную перемену к лучшему, невольно покоряли себе волю и сердце других, разливали в них мир и тишину».

Все ныне нами рассмотренное нас научает, на примерах жизни Преподобного Серафима, твердо, неустанно идти дорогою спасения. Мы, грешные, простые смертные, не имеем таких благодатных даров, мы не имеем таких великих подвигов. И тем не менее всякий человек, встающий, хоть сколько-нибудь, на путь жизни духовной, имеет перед своими очами, как указующий маяк, образ и жизнь Преподобного Серафима. Встречает ли человек на этом ду- ховном пути внешние препятствия, как встречал Преподобный Серафим уже в Саровской пустыни, пусть он, памятуя жизнь Преподобного, научается терпеливо и неустанно идти по той дороге спасения, на которую он сознательно встал. Если он встречает подобно Преподобному Серафиму препятствия внут- ренние — человеческую клевету и неправду, которую испытал на себе Преп. Серафим, пусть он знает, что на это нужно отвечать так, как научил Преподобный Серафим: не опровергать, не бороться, а только все больше трудиться для Господа, и время покажет, где истина, как оно показало и в жизни Преподобного Серафима.

И когда будет человек изнемогать в этих внутренних своих борениях, пусть он вспомнит, как боролся со страстями Преподобный Серафим. И так во всем и всегда. Имея перед своими очами этот пример, ты научишься, как тебе терпеливо, смиренно, неотступно идти дорогой спасения. Ты не дерзай думать, что ты достигаешь какой- то высоты, но то, что достиг Преп. Серафим своей великой подвижнической жизнью, благодатным светом осветит и твой жизненный путь. Аминь.

IX. Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Для человека, верующего в Бога, ясна и несомненна вера в чудо, и если, иногда, человек говорит, что он в Бога верует, и в то же время решитель- но отвергает чудеса, это лишь какое-то страшное внутреннее недоразумение. Для всякого, для кого жив Господь — естественно живое, непосредственное воздействие Его на нашу жизнь и законы естества. И если для нас, верующих в Бога, самое устроение мира и самые законы, по которым совершается эта естественно-природная жизнь есть творческое создание воли Господней, то так просто принять, что та же Высшая Сила, которая создала законы природы, в любой момент может приостановить их действие и непосредственно Своею Божественной силой изменить ход естественно-природных законов. Но всмотримся в эти законы. Что видим мы в природе?

Там одна сила меньшая преодолевается высшею силою того же порядка.

Сила притяжения заставляет камень лежать неподвижно, но силой человеческой руки он может быть отторгнут от земли и брошен вверх. Здесь преодолевается в некий момент меньшая сила силой большей.

Так же для верующего разума совершенно понятно, что может быть, когда Божественная сила, создав- шая и содержащая всю вселенную, приостанавливая обычные законы бытия, действует непосредственно на нашу жизнь, как высшая сила. Пусть человек посмотрит на свою собственную жизнь и на окружаю- щие его явления, он усмотрит подтверждение этой ис тины. Об этой же истине свидетельствует и жизнь Преподобного Серафима.

Это не есть жизнь обычного человека, это жизнь человека, который родится раз в столетие, один из сотен миллионов людей, угодник Божий, которого Господь избрал за его великие труды и великое смирение как бы проводником Божественной благодат- ной силы, непосредственно действующей на людей. В прошлый раз видели мы благодатный дар его прозорливости, ныне мы увидим великий благодатный дар его исцелений. Мы приведем лишь очень не- многое.

Игумения Слободского монастыря Вятской епархии была больна водяной болезнью. Отправилась она к Преподобному Серафиму, к старцу Серафиму, как звали его тогда, для того, чтобы испросить у него молитв об исцелении, ибо молва по всей Руси тогда шла об исцелениях старца Серафима в Сарове. И в этом рассказе так же, как и во многих других, для нас драгоценным является не только самое это изложение события исцеления, но и те подробности, вся внешняя обстановка этого события, ибо они как бы воскрешают перед нами живую действительность.

«После ранней обедни, в назначенное время, вошли мы, — рассказывает она, — в келейные сени старца. Я увидела здесь, среди множества посетителей, одного человека, горько плачущего: отец Сера- фим за что-то сделал ему строгий выговор, и когда тот хотел что-то дать старцу, отец Серафим ответил:

— Теперь не приму, теперь не приму. Услышав эти слова «не приму», будущая игумения была крайне смущена, потому что и она хотела тоже нечто передать старцу. Тогда Серафим вдруг раздвинул толпу посетителей, с улыбкой подошел ко мне, говорит она, и молча протянул руку. От радости и удивления, не зная, что делать, я поспешно по- дала ему полотенце. Он трижды утерся им и сказал:

— Иди, радость моя, за мной. Проведя в келью, благословил меня, дал мне просфоры со святой водой и сказал: — Завтра мы с тобой увидимся.

По возвращении в гостиницу Пульхерия почувствовала себя страшно нездоровой: болезнь, которая будто бы затихла во время путешествия в Саров, вновь с необычайной силой возобновилась. Здесь как бы происходило некое испытание ее веры. На другой день, после ранней обедни. Преподобный Серафим ушел в пустыню. Эта больная женщина в сопровождении тех, кто был с ней, должна была идти туда. Она еле двигалась, около кельи простояла около часа. Наконец вышел Отец Серафим: он был в полумантии, с зажженной свечой в руках и начал благословлять всех подходящих к нему по очереди. Пос- ле всех подошла и я к нему. Он, взглянув на меня, сказал:

— Ты, матушка, нездорова, — и, благословляя, продолжал, — пойди умойся, напейся и будешь здорова. Я ответила ему:

— Уже я пила, батюшка, и умывалась, когда пришла сюда. Серафим повторил: — Возьми, матушка, воды из ключа, пей и умойся. Апостолы Христовы исцелят тебя и будешь здорова. Когда же я сказала ему, что у меня нет ничего, во что взять воды, то он вынес из своей кельи небольшой кувшинчик и повторил, отдавая мне, прежние слова».

Все это исполнила с верою и смирением раба Божия Пульхерия и сейчас же, по свидетельству ее, ста- ла здоровой. Почему для совершения чуда требуется то или иное внешнее действие, это для нас такая же тайна, как и все, что связано с таинственными соединениями внутреннего духовного невидимого, с веществен- ным видимым.

Как исцеления через иконы, через изображения Божией Матери, как священнодействие, таинства. Почему Преподобный Серафим не непосредственно попросил Господа Бога об исцелении Пульхерии, а велел ей произвести несколько внешних действий — мы это не знаем, но мы знаем, что Преподобный Серафим не всегда в одной и той же внешней форме совершал свои исцеления, были и непосредственные его обращения к Господу для исцеления болящих. Вот старица Федосья Васильевна сообщает следующее.

«Страдая падучею болезнью, пришла я к батюшке Серафиму, а он и говорит мне: «Ступай, радость моя, в Дивеево рыть канаву. Эту канаву Сама Царица Небесная Своим пояском измерила, так что, ког- да и антихрист придет, то канавка эта не допустит его туда». «Батюшка, — говорю я ему, — ведь я больна вот так-то и так-то. Выслушав меня, взял он меня за плечи и, нагнув главу мою, прочитал молитву. Тут же сразу почувствовала себя здоровой». Не только об исцелениях через некоторые внешние действия или по молитве Преподобного над болящими свидетельствуют современники, мы знаем и об исцелениях его заочных. В 1829 году заболела жена Алексея Гурьевича Воротилова. Воротилов отправился в Саров. Приехал туда он ночью и так был страшно встревожен за жизнь своей жены, что пошел к отцу Серафиму, несмотря на этот поздний час. Отец Серафим как буд- то его ждал. Он сидел на крыльце кельи и, когда Воротилов подошел к нему, встретил его такими слова- ми:

— Что, радость моя, поспешил в такое время к убогому Серафиму-то?

Воротилов стал со слезами ему рассказывать причину поспешного прибытия в Саров, но Серафим, к величайшей его скорби, ответил ему, что жена его должна умереть. Тогда Воротилов, обливаясь потоками слез, припал к ногам Преподобного Серафима и стал умолять его помолиться о возвращении ей жизни и здоровья. И вот старец Серафим погрузился в молитву. Молился он без слов, молился минут десять, по свидетельству Воротилова, который все вре- мя лежал у ног его. Помолившись, сказал:

— Ну, радость моя. Господь дарует супружнице твоей жизнь, гряди с миром в дом твой. Воротилов возвратился домой и здесь узнал, что именно в этот момент в эту ночь выздоровела его жена.

Были случаи при жизни Преподобного Серафима, когда являлись особые видения, направлявшие болящих к Преподобному Серафиму.

Александра Лебедева рассказывает, что она была больна, при смерти. Лечили многие врачи и в конце концов должны были сказать родным, что она больна безнадежно.

Двенадцатого мая двадцать седьмого года ночью видит больная, что входит к ней какая-то незнакомая старая женщина, среднего роста, белокурая, круг- лолицая, с закрытыми глазами, босиком, вся запыленная, и говорит ей: «Что ты лежишь и не ищешь себе врача?» Больная осенила себя крестным знамением, ей подумалось, что она видит какую-то нечис- тую силу, и стала читать «Да воскреснет Бог». Тогда эта женщина говорит: «Ты не бойся меня, я тебе желаю добра, молитву эту я люблю и радуюсь, кто чи- тает ее». Тогда больная спросила: «Кто же ты, не с того ли света и не видала ли там моего мальчика». Женщина ответила: «Видела, он на тебя гневается, впрочем, о нем нет нужды говорить, а надобно подумать о себе, что ты не заботишься об исцелении?» Больная сказала ей: «Много было у меня врачей, но ни один не мог помочь мне». На это женщина ответила: «Я найду тебе верного врача, который давно уже желает исцелить тебя, он нарочито просил меня сходить к тебе. Спеши в Саровскую пустынь к отцу Серафиму, он тебе может помочь».

После этого видение исчезло. Больная хотела разбудить мать свою, чтобы рассказать ей обо всем этом, но оказалось, что мать сама уже не спала и слышала весь разговор. В ночь на 11 июня вновь явилась та же женщина к больной и сказала уже с упреком и строго, чтобы она не медлила ехать. Это так подейство- вало на больную, почти умирающую женщину, что она потребовала от матери, чтобы ее сейчас же везли в Саров.

Когда приехала она в Саров, Преподобный Серафим никого не пускал в свою келью. Народу около кельи было великое множество. Мать больной обратилась к монаху, чтобы он немедленно проводил ее к отцу Серафиму. Монах провел их через все это множество народа к двери кельи Преподобного Серафима, хотел войти туда, но в это время сам старец Серафим отворил дверь и сказал: «Пойди сюда скорее, скорбящая Александра». Это и была пришедшая больная.

А далее она повествует так: «Коль скоро вошли мы в келью отца Серафима, я вырвалась из рук тех, кто держал меня с необыкновенной силой, и бросилась к ногам отца Серафима». Тогда старец покрыл ее своею епитрахилью и прочитал над нею молитву, а потом, взяв ее обеими руками за голову, несколько приподнял.

Больная ощутила в это время, что как будто кто- нибудь с шумом сдернул с нее шубу, и чувствовала себя так, как бывает после сильного угара. Потом дал святой воды и антидор, велел приложиться к кресту, который висел у него на груди, и к стоявшей на столе иконе Божьей Матери и сказал: «Вот твоя заступни ца. Она ходатайствовала о тебе перед Богом». Больная выздоровела совершенно.

После смерти Преподобного Серафима записано множество чудес, совершенных по молитве его. Из этого множества мы берем только один случай, засвидетельствованный иеромонахом Серафимом, впос- ледствии Святогорцем, в схиме Сергием. В своих келейных записках он передает следующее. «В 1849 году при моем отъезде из Вятки я заболел. Болезнь моя была убийственна: я не думал, что останусь жив, потому что враг сильно восставал на меня. Никакие средства не помогали. Я отчаялся. Только в первый вечер пятидесятого года вдруг как будто кто-то тихо говорит мне: «Завтра день кончины О.Серафима, Саровского старца, отслужи по нем заупокойную панихиду, и он тебя исцелит». Это меня сильно утешило. А надо было сказать, что я лично не знал Преподобного, но в тридцать восьмом году, бывши в Сарове, посещал его пустыньку и с той поры возымел к нему веру и любовь. Эта сердечная привязанность и вера еще больше утвердилась во мне, ког- да в тридцать девятом году мне снилось, что я служу молебен Преподобному Серафиму и громко воспеваю: «Преподобный отче Серафиме, моли Бога о нас». —Только по шестой песни мне нужно было читать Евангелие, и меня затрудняла мысль, какое чи- тать Евангелие — Преподобного такое же или другое какое. Вдруг кто-то говорит мне: «Читай от Мат- фея 36 зачало». При этих словах таин-ственного голоса я пробудился. Но обращусь к начатому... Я попросил, сам будучи не в силах, отслужить по нем литургию и панихиду, и лишь только это сделал, болезнь моя миновала, я почувствовал чрезвычайное спокойствие». Так свидетельствуют современники о жизни старца Серафима, ныне прославленного Преподобного Серафима Саровского и всея Россия Чудотворца. Для нас рассмотрение жития Преподобного Серафима утверждает и вновь укрепляет веру нашу в Божественную благодать, действующую через угодников Божиих. Для того, чтобы усвоить веру в чудо, также как и для того, чтобы усвоить вообще истины веры, нужно нравственное усилие, нужен подвиг жизни. Вера наша растет и крепнет от внутреннего ду- ховного роста, от нашего внутреннего и духовного укрепления и очищения.

Немощность веры — это немощность духа, это прямое следствие нашей жизненной нечистоты. Там, где благодать, где чудо, пусть разум наш не торгуется с Господом. Верить в чудо нужно всем сердцем и вполне, здесь не должно быть никакой торговли: одно, дескать, может быть, другое не может быть. Если сердце будет открыто для того, чтобы усвоить и принять веру в то, что чудо совершает Господь, тогда не будет искушать нас земной разум лукавыми сомнениями. Через веру мы вступаем в особую область бытия, где все законы иные, где законы, дей- ствующие в нашем естественно-природном бытии, отменяются, упраздняются, не действуют более, а во всей полноте действует благодатная сила. И если ты через свое верующее сердце вступишь в эту область бытия иного, то тогда ты там уже отдаешься без вся ких колебаний, без всякой торговли, без всяких сомнений всемогущей Божественной воле Творца. Прими веру в чудо в сердце твое, и она совершенно по- новому осветит твою жизнь. Если ты и не сподобишься никогда на себе самом испытать чудотворную силу Божию, все равно эта вера всегда тебе будет сопутствовать; нечто особое всегда будет звучать в твоей душе. Ты будешь чувствовать всегда, что над жизнью естественно-природной, над законами видимого вещественного мира есть высшая Божественная сила, которая всегда сопутствует жизни человеческой и во всякий момент может приостановить действие естественных законов и сотворить то, что хочет Господь. Аминь.